ни наивного мнения о том, что ручка и бумага – это «предметы в себе», ни феноменалистского, что они являются видимостями таких «предметов в себе», которые как более высокая или глубокая реальность лежат за эмпирической действительностью ручки и бумаги. Мы отрицаем эту «трансцендентность». Мы не признаем никакой другой реальности, кроме эмпирической. Таким образом, трансцендентальный идеализм сам является эмпирическим реализмом. Поскольку мы не можем быть достаточно ясными для понимания, добавим сразу. Это эмпирический реализм по отношению к реальности. Он рационален и критичен по отношению к основаниям, составляющим реальные объекты, т.е. рационален по отношению к предметным составляющим законности, эмпиричен по отношению к предметным конституциям права. Трансцендентальные основания эмпирической действительности, таким образом, не могут быть ни эмпирическими, ни действительными. Они не вещи рядом с вещами, не факты вне фактов, а условия вещей и фактов, которые именно через эти вещи и факты, поскольку они сами определены как условия вещей и фактов. Нет фактов без этих условий и нет условий без фактов.91 Даже если они не являются эмпирически обоснованными и независимыми от эмпирии в своей объективной обоснованности, они не являются эмпирически обоснованными только потому, что сами обосновывают эмпирическую объективность и, даже будучи независимыми от опыта, относятся именно к нему.
Разумеется, их объективную обоснованность следует отличать от субъективного познания объективной обоснованности, чтобы не думать, что их признание возникает независимо от опыта, поскольку они обоснованы независимо от опыта. Строго различая quaestio facti и quaestio juris, мы скорее подчеркиваем, что никакие познания не возникают независимо от опыта, даже те, существование которых не зависит от опыта. Поэтому я могу разделить неприятие метафизики у Мессера. Но этот отказ становится строгим только благодаря трансцендентальному методу, а не благодаря contradictio in adjecto неверующей веры. Мы не отрицаем «вещи вне себя». Но мы отрицаем метафизическую абсолютность в них в любой форме, будь то наивная или феноменалистическая, или трансценденция в исходном метафизическом смысле, независимо от того, мыслим ли мы ее материалистически, спиритуалистически, теологически или как-либо иначе. Мы отрицаем ее потому, что уже признаем способ ее трансцендентальной обусловленности в «запредельном». Поэтому мы также признаем, что делить мир на «сущность» и «видимость» неправомерно. По этой же причине противоположности «имманентность» и «трансцендентность» объединяются как разные, но не взаимоисключающие логические функции, обязательно лежащие в самом понятии познания, в той общей объединяющей функции Логоса, через которую понимается, что трансцендентное для субъекта, «объекты вне нас», имманентно сфере объектно-конституирующих условий познания, лежит внутри самого познания.
«Мы думаем, где
За более подробным объяснением этого также следует обратиться к моей ранее упомянутой работе «О понятии естественного права», особенно стр. 324f.
