не замуровывал окон в своих покоях. С тех пор как ведьма заговорила ему глаза, восприимчивость Хентцау к дневному свету стала излюбленной темой королевских шуток. В последний раз Кмен сказал ему, что солнечные лучи для Хентцау страшней любой магии.
Теперь король стоял у окна и думал… конечно, о Фее.
– Так, значит, Брюнель в Лютеции… – повторил Кмен, пробежав глазами депешу Тьерри Оже. – И ты, вероятно, понимаешь это так же, как я… Что ж, Морж не так глуп. Прикажи сосредоточить войска на лотарингской границе и проследи, чтобы кронпринца не переставали пичкать эльфовой пыльцой.
– Этого недостаточно. – Хентцау поскреб лоб. Свет, проникавший через высокие окна, был мучнисто-серый, тем не менее раздражал кожу. – Нужно посеять смуту в лотарингских колониях, чтобы препятствовать объединению войск, поднять анархистов в городах… И мы должны заручиться поддержкой на Востоке. Самое время сделать царю подарок. Такой, с которым он не побоялся бы бросить вызов Альбиону и Лотарингии.
– И что за подарок может, по-твоему, возыметь такое действие?
«…и пересилить магию моей бывшей возлюбленной», – добавил про себя король.
Ни тот ни другой до сих пор не упомянули Фею, но подспудно разговор крутился вокруг нее.
– Этот подарок только что сам упал в руки вашего величества.
Заядлые игроки, они привыкли читать мысли друг друга. Столько войн пройдено плечом к плечу. Они делили все: поражения и победы, гнев, страх, сомнения, триумф. И вместе смотрели смерти в лицо.
– Интересно… – Кмен снова отвернулся к окну. Оно выходило на восток. – Сколько солдат тебе нужно?
– Не больше десятка, чтобы не бросались в глаза. Охотно прихвачу парочку человекогоилов.
– В самом деле? – удивился Кмен. – Не ты ли хотел их всех перестрелять?
– Хороший полководец меняет стратегию в самый неожиданный для противника момент.
Кмен усмехнулся.
Так много пройдено… Этот яшмовый пес будет защищать его до конца, даст толпе разорвать себя вместо него, если потребуется.
Но почему бы заодно не заручиться поддержкой варяжского медведя?
Жили-были
Уилл еще не спал, когда зазвонил телефон. Два часа ночи – Клара поставила на письменный стол будильник его матери. Она хранила ее вещи и часто расспрашивала Уилла о ней, вероятно, потому, что своей матери не помнила.
Уилл схватил трубку. Поздний звонок его не удивил. Клара неделями работала в ночную смену, да и Джекобу нередко приходилось бодрствовать в дороге до утра. Оба знали, что Уилл привык ложиться на рассвете. Он с детства боялся кошмарных снов, но после возвращения из Зазеркалья уснуть для него означало ступить на вражескую территорию.
– Уилл? Это доктор Клингер. Клара работает у меня в отделении.
Этот голос – одновременно строгий
