гимнастерка, пилотка, сдвинутая на затылок.
Антон вновь осматривал его с ног до головы, отмечая для себя, что в отличие от ряженых в старую военную форму патриотов в парке на День Победы, этот – смотрелся естественнее, и форма на нем была не складского вида, а как будто бывалая, уже не раз стираная, давно не глаженная, местами штопаная, выгоревшая под солнцем. И ее обладатель был таким запыленным, загорелым. В очередной раз взгляд Антона дошел до лица обладателя странного вида парня. Их глаза встретились:
– Алексей, Свиридов! – молодой человек зашагал в сторону солдата, – Алексей, живой, живой! Не может быть!
Солдат с удивлением смотрел на него. Брови его слегка изогнулись, немного нахмурив лицо. Потом в глазах его как будто что-то сверкнуло, и он сделал шаг вперед и протянул руки на встречу:
– Товарищ политрук, товарищ политрук! – солдат смотрел в лицо Антону. – А вы то как? Я уже и не думал. Я думал, что вы все. А вы вот!
Тот взглядом впился в глаза солдата и продолжал громко, не обращая внимания на присутствовавших в зале ожидания людей, говорить:
– Алексей, как так. Вам все же удалось. А я и не надеялся, – он крепко держал солдата за плечи, потом обнял его и прижал к себе.
Красноармеец тоже вцепился в Антона своими объятиями:
– Товарищ политрук, товарищ политрук, а я думал, что вы не вышли из боя, там остались. Ведь немцев столько было!
Антон прижимал к груди солдата, будто самого родного человека. По его щеке покатилась слеза радости и счастья:
– Думал, не увидимся больше.
– Молодой человек, молодой человек, отпустите моего мужа! – женщина в сарафане, отпустив руку внука, вклинивалась между стоящими в объятиях мужчинами, – отпустите немедленно, что это такое! – продолжала она.
Антон, все еще сверкая счастливой улыбкой, посмотрел на нее, потом на солдата. Взгляд его моментально изменился. Он понял, что обнимает вовсе не того солдата, облаченного в потертую и поношенную форму, только что стоявшего перед ним, а того самого мужчину-работягу, лицо которого секунды назад расплывалось в слезах и в улыбке. Антон отпрянул, отшагнул назад, демонстративно отпуская разжатые пальцы рук, как бы показывая, что перестает касаться собеседника. С его лица моментально сошло выражение нескрываемой радости, сменившееся гримасой полного непонимания происходящего. Мужчина тоже перевел взгляд сначала на жену, потом на Антона. Глаза его тут же стали строгими, а взгляд граничил между обдумыванием происходящего, легким испугом и готовности к ожидаемой агрессии. Молодой человек не понимающе смотрел то на женщину, то на ее мужа, а потом и вовсе сделал несколько шагов назад, почти вернувшись на то место, откуда, с полминуты назад, начал свое стремительное и пока ничем не объяснимое движение вперед.
