столик, бутылку и стакан, и он расположился с удобством, собираясь, видимо, меня пересидеть. Упорный, чёрт. Помариновал до вечера, пока его акки не зарядились, потом вышел всё-таки.
– Прости, хороший человек Сергей, так было надо.
Не вижу ни малейших признаков раскаяния.
– Надо было что?
– Подать сигнал, что мы нашли маяк. Это вопрос выживания нашего народа.
– Теперь весь ваш народ припрётся мне под дверь?
– Все, кто сможет добраться. Пойми, ты не сможешь оставить маяк себе. Он слишком для всех важен.
– Ну что же, я, как ты верно заметил, найду себе новый дом. Но башню я запру и ключ утоплю в море. Я бы её назло вам взорвал, но хер её взорвёшь. Зато и взломать невозможно. Так что поздравляю – твой народ только что лишился последних шансов. А ты – твоих зоров. Штраф за мудачество.
Сука, больше всего ненавижу, когда меня пытаются вот так нагло нагнуть. Развернулся уже уходить, чтобы не слушать возмущенные вопли, но он очень спокойно сказал:
– Забери мои зоры, но выслушай.
– Я тебя послушал уже один раз и дома лишился.
– Не меня. С тобой церковник говорить хочет.
– Какой ещё церковник?
– Церкви Искупителя. Выслушай его.
– На кой он мне хрен? – удивился я. – Я про Искупителя вашего ничего не знаю.
– И тебе не интересно?
Поймал. Интересно. На что можно подманить аналитика? – На вкусный кусочек свежих ароматных новых данных! Пока он будет обнюхивать их длинным розовым носом, дрожа от возбуждения мозговыми вибриссами, бери его голыми руками и набивай чучелко.
И всё же – не хватает мне этого кусочка мозаики, чтобы понять, что вокруг творится.
– От тебя же не убудет, если ты его послушаешь?
Вот не факт. Мало ли чего наплетёт этот служитель культа. Как осознанный атеист я понимаю социальную важность религий, но их существование неприятно напоминает мне о том, что люди неспособны принять реальность такой, какова она есть. Им непременно необходима какая-нибудь системная ложь.
– Ну… ладно, пусть читает свою проповедь. Только недолго, мне ещё вещи собирать.
– Я передам ему, он придёт.
На том и разошлись.
– А можно я тоже его послушаю? – спросила Настя. – Мне отчего-то кажется, что это важно. Для меня важно.
– У меня есть знакомые священники, – ответил я, – некоторые из них вполне приличные люди. Но я тебя уверяю, любое кино интереснее их рассуждений. Даже артхаус вызывает меньше зевоты.
– Ну пожалуйста!
– Да ради бога, как бы он у них ни назывался. Вилку только не забудь.
– Зачем вилку?
– Лапшу с ушей снимать.
Эли увязалась за нами – она целый день таскалась за мной хвостиком, стараясь не упускать из виду и при любой возможности держать телесный контакт. Садилась на колени, обнимала или просто путалась
