От этого ниточка его усов изгибалась черным дождевым червячком.
– Серж, с Вацлавом все в порядке! Мы его уже ведем переодеваться! Костюм Василий вынес в коридор, к началу спектакля успеваем! – крикнул Кокто.
– Веди Вацлава в Мишину уборную, – ответил Дягилев, обращаясь к слуге.
– А почему он не может переодеться у себя в уборной? – спросил Кокто.
– Жан, у Вацлава разбили зеркало, – ни капли не сомневаясь в собственных словах, сказал Дягилев. – Ты пойди пока послушай, что там говорят о «Фавне». Сегодня для нас важный вечер.
– А что эти дилетанты в искусстве могут говорить о «Фавне»? В этом году у нас в театре собрался не Париж, а провинция! Они не будут говорить о «Фавне». Они отмахнутся от него, как от докучливой мухи.
Нижинский словно пришел в себя и резко повернулся к Кокто.
– Что ты сказал?
– Жанчик, иди послушай. Может, не все жужжат об одном и том же. В таких делах важны нюансы. Тебя ли этому учить? – французский Дягилева походил на граммофонную пластинку: слова звучали правильно, но царапали слух шершавыми звуками. Ленуар мысленно согласился, что нюансы важны.
Кокто перевел взгляд на Нижинского, потом снова на Дягилева и, кивнув им обоим, ретировался. Только после этого Дягилев отступил, пропуская вперед своего первого танцовщика и остальных.
– Кто это? – спросил он у мадемуазель Нижинской, показывая на Ленуара пухлым пальцем.
– Это господин полицейский, Сергей Павлович, – ответил Василий.
По последнему этажу бегали артисты балета. Дягилев взял трость в руки и громко хлопнул три раза в ладоши.
– Десять минут до спектакля! – Его голос пролетел, как коршун над полем овец. Слова импресарио в переводе не нуждались. Все артисты разбежались, и через пару секунд коридор опустел.
Василий достал из кармана связку ключей и повел Нижинского в одну из уборных. Видимо, уборную хореографа Фокина. По дороге старик взял стул, на котором висел костюм танцовщика к следующему спектаклю. Ленуар хотел было пойти за ними, но Дягилев остановил его своей тростью. Черный взгляд русского импресарио тяжело опустился на сыщика. Но черный был частью природы Габриэля Ленуара. «Черным» его назвали при рождении, поэтому взгляд Дягилева не произвел на него впечатления.
– Господин полицейский, я попросил Василия вызвать квартального или гвардейца, который помог бы нам вынести тело убитого из уборной Вацлава. Но, кажется, вы не выполнили своего долга.
– Мой долг – служить интересам Французской Республики, – спокойно ответил Габриэль Ленуар. – Здесь произошло предумышленное убийство, и теперь этим делом займется бригада краж и убийств парижской префектуры полиции.
– Тогда вызовите шефа вашей бригады, – поглаживая свои перстни, ответил Дягилев.
– Мой главный начальник – префект полиции Луи Лепин. Думаю, вы о нем слышали.
