маячок на крыше медленно вращается, в руках водителя зажат автомат. Я бегло киваю, оторвав два пальца от руля, и он кивает в ответ.
– Какой еще Питер Зелл? – недоумевает Дотсет.
– Тот, что сегодня утром, сэр.
– Ах, да. Слушай, ты знаешь, что они назвали великий день? Когда мы узнаем, где он упадет. Девятое апреля.
– Да, слышал.
Дотсет, как и Макгалли, с удовольствием следит за всеми подробностями глобальной катастрофы. На последнем самоубийстве – не Зелла, а предыдущего – он десять минут взволнованно толковал о войне на Африканском Роге, об эфиопской армии, которая вторглась в Эритрею, чтобы в оставшееся время отомстить за древние обиды.
– Я подумал, что имеет смысл доложить вам все, что успел узнать, – говорю я. – Знаю, какое впечатление у вас сложилось утром, но мне кажется, это убийство. Действительно кажется.
Дотсет бормочет: «Это факт?» – и я, приняв фразу за согласие, отчитываюсь: инцидент в фирме на Хеллоуин, красный пикап, жгущий растительное масло, который увез потерпевшего в ночь его смерти. И свои догадки насчет ремня из «Белнап и Роуз».
Помощник прокурора отвечает на все это равнодушным «Интересно» и со вздохом спрашивает:
– А как насчет записки?
– А, нет. Записки нет, сэр.
Я предпочитаю промолчать про «Дорогую Софию» – еще не знаю, что это такое, но уверен, что не оборванное послание самоубийцы. Дотсет ведь решит, что именно оно, и скажет: «Ну вот, молодой человек, не то дерево облаиваешь». Он уже сейчас явно так думает.
– Здесь есть пара соломинок, за которые можно ухватиться, – говорит он. – К Фентон ты ведь с этим делом обращаться не собираешься?
– Собственно, собираюсь. Уже обратился. А что?
После паузы он тихо хмыкает:
– О, ничего.
– Что?
– Ну слушай, мальчик. Если ты правда считаешь, что сможешь выстроить дело, я, конечно, взгляну, только не забывай про обстановку. Ты же знаешь, народ кончает с собой направо и налево. Для такого парня, как ты описываешь – без друзей, без поддержки, – последовать за стадом вполне естественно.
Я держу рот на замке, веду машину дальше, но такой ход рассуждений мне не нравится. «Он это сделал потому, что все так делают»! Очень похоже на Дотсета – в чем-нибудь обвинить жертву: в трусости или просто в неустойчивости, которая сродни слабоволию. А это, если на самом деле Питера Зелла убили – убили и затащили в «Макдоналдс», бросили в туалете, как мясную тушу, – просто оскорбительно.
– Я тебе вот что скажу, – воодушевляется Дотсет, – мы можем сделать из этого покушение на убийство.
– Простите, сэр?
– Если это самоубийство, то ты покушаешься сделать его убийством. Отличного дня, детектив!
На Скул-стрит, на южной стороне, прямо за «Ассоциацией христианской молодежи», есть старомодное кафе-мороженое, и сегодня, похоже, у них оживленно, вопреки снегопаду и
