вернулся и не один. Он принес дичь, которую уже успел разделать. Сидя на корточках у кострища Тедди с усердием пытается развести огонь. Я ничего не знаю о нем, и не привыкла доверять людям, но он не предал меня, не бросил. Осознавать это отрадно.
Еще какое-то время я с интересом наблюдаю, как крепкий мужчина безуспешно пытается развести костер: то выбивая искру из камня, то методом трения, задействуя тетиву лука. Когда только он успел его соорудить? То, направляя солнечный луч лезвием своего ножа на заготовленную сухую траву.
Признаться, своей выдержкой и находчивостью Тедди не перестает меня удивлять. Как человек, который с детства дружен с огнем, я никогда не пользовалась ни одним из этих методов, и не задумывалась о том, сколько на деле требуется усилий, чтобы из крохотной искры разгорелось пламя.
В какой-то момент у него почти получается. От сухой травы наконец поднимается дымок. Он бережно закрывает ее ладонями, как нечто очень ценное, и тихонько дует. Но едва зародившись, огонь гаснет.
Я не хочу смеяться над ним, вот честно. Я ему сочувствую. Но чужестранец выглядит таким живым и по-мальчишески искренним, что улыбка сама скользит на лицо. А он возьми, да посмотри на меня в этот самый момент, словно я радуюсь его неудаче.
– Ит каш рамэ! – срывается мой попутчик после длительных стараний, резко вонзая нож в землю, и мне впервые не требуется перевода, чтобы его понять.
Я дергаюсь от испуга, будто на меня вылили ушат воды, невольно втягивая голову в плечи. Злой, разгневанный, голодный, он поднимается в полный рост, разглядывая при этом свои, наверняка, стертые ладони. На мужском лице ходят желваки – это точно не к добру.
Мы встречаемся взглядами и меня охватывает паника. Зачем я расслабилась, зачем позволила себе ту глупую улыбку? Мне больше некуда бежать, да и не в таком состоянии. Здесь только мы двое и лес, кишащий дикими тварями.
Он срывается с места, и я не представляю, чего ждать. Нервно поджимаю колени к груди. Темный взгляд прожигает насквозь, словно я и есть причина всех его несчастий. Твердая ладонь обхватывает мое запястье и дергает на себя. От неожиданности я едва не впечатываюсь в мужскую грудь, а еще опускаю голову, боясь посмотреть в его глаза.
Не говоря ни слова, он тащит меня за собой. Мои ноги заплетаются, я спотыкаюсь, но чужестранец не обращает на это внимания, упорно идя к своей цели.
– Ахше?! Ахше байн ти датур? – задается он вопросом, поставив меня перед кострищем.
Странное дело, но, кажется, я снова понимаю, о чем речь. Он хочет узнать, как я развела костер, в то время как у него ничего не вышло.
Выходит, он на меня не злится? Сказать, что на душе отлегло, это ничего не сказать. Но теперь я стою перед другой дилеммой: показать, как добыла огонь, – значит, признаться в своем даре. А могу ли я настолько ему доверять?
Мне боязно, и я снова опускаю взгляд, надеясь уйти от ответа, со всем вниманием рассматривая ободранные носы своих кроссовок.
– Ахше? –
