он решил приберечь на крайний случай; мальца следовало огорошить, отвлечь от тяжелых мыслей. Злость в деле выздоровления подходила лучше, чем вина или зависть.
«Решил поиграть в Бога?.. Снова?.. Ты серьезно?..»
Пять лет высылки приучили Джиа разговаривать с самим собой. Одиночество в его случае было безопаснее любых контактов.
Шаг восьмой
16
– Ай-ай-ай, такой способный и неприкаянный молодой человек, – хитро прищурившись, заметил его новый инспектор. – Что ж, добро пожаловать на мой участок. По четвергам будешь отвозить мою дочь в казино.
– Но суд установил…
Толстяк резко бросил в Джиа скомканную салфетку – тот поймал на лету.
– И хорошая реакций. А суд?.. Судебные дела теряются, это легче, чем кажется. Если будешь держаться меня, не пропадешь, если нет – ты знаешь сам, как заканчивают парни вроде тебя: хозяин твоему телу всегда найдется. Будешь совсем плох – попадешь на разборку в лабораторию. Послужишь строительным материалом для потомков. Так сказать, вернешь проценты отца с прибытком.
Он гнусно рассмеялся.
Отец предупреждал Джиа, что надо держаться подальше от картелей.
«Будь сам по себе: это беспокойнее, но вернее».
«Эти сволочи ничем не лучше людей: тоже отлавливают и разводят новые мутации. Для них мы – товар».
«Свои продают своих – на этом строится большой бизнес».
«Если не уверен, не стоит входить в этот мир. Организуй свой. Если не будешь жадничать – тебя не сочтут за серьезного конкурента».
Джиа не хотел ни с кем воевать. Но мир вокруг него был немного сложнее, чем черное и белое, свободное и зависимое. И порой приходилось выбирать совсем дрянную сторону, – и защищать ее, потому что она – твоя.
Остен сказал: «У тебя долг перед братом», и отец был прав: эволюция, может быть, и шла вперед, но на ее вершине всегда стояли человекообразные скоты.
Кардон заслуживал права пару лет пожить в хорошем мире.
17
– Сдурел?!. Я же мог разбиться!..
– Ничего не заметил? – ехидно показал Джиа пальцем на землю: Кардон с испугу вскочил на ноги. – Я живу на пятом этаже, без лифта, и на моем полу не будет следов от твоей коляски. Врачи сказали: тебе полезно ходить. Не можешь ходить – ползай.
Кардон был напуган таким бесцеремонным обращением, но Джиа был сильнее его – во всех смыслах.
– Хочешь ответить – стань сильным и ударь, не можешь – мне все равно… что ты будешь думать… – сказал ему брат.
Своими повадками Джиа не походил ни на мать, ни на Остена; впрочем, Остен не был им отцом.
– Ты знаешь? Отлично.
– Тебя не учили стучаться перед тем, как заходить? – вспыхнув, послал Кардон мысленный «привет» брату.
Джиа зевнул и потряс каким-то сомнительным пойлом в грязном стакане.
– Не нравится? – Защищайся. Ты больше не дома. Учись следить за своими мыслями.
