она сама так устроила. И пульс у неё плохой. Но скоро починю и продам Абрафо – пусть он занимается всей этой галиматьёй: ремонтами, содержанием, рейдерами. А я могу подрабатывать тестировщиком снов и заработать дополнительное состояние. А то что-то многовато плохих слабых снов вокруг.
– Плохие сны, говоришь? – задумчиво протянул рокот и глаза ещё разок облетели постамент, словно в задумчивости обходили его по кругу. – Может быть это и причина. Тогда ты почему здесь?
– Да я просто не смотрю сны в последнее время. Мне хватает темноты за глазами, чтобы нормально себя чувствовать.
– Идиот, – протянул рокот и закатил глаза.
– Эй, сон, я против того, чтобы меня оскорбляли! И вообще не знал, что машина может погружать в сны без желания хозяина. – Но подумав мгновение, дополнил, – Хотя, если она умеет их генерировать, затем печатать, то явно может передать их напрямую. Пусть это нестандартный способ.
– Тогда поясни, умник, почему тебе машина показывает, как ты говоришь, последний произведённый сон, а твоим друзьям, что решили силой поработать над твоим будущим – показала нечто другое? То, от чего тебя самого несколько раз вывернуло. Хм?
На мгновение замутило, когда я вспомнил, какие вещи пугали рейдеров: одного жевал монстр, похожий на его мать; другого насиловали из раза в раз и он ничего не мог с этим поделать; а Цилиндр? Кто бы мог подумать, что его страх не просто существует, но ещё и настолько мерзкий.
– Вижу, что воспоминания тебе очень понравились. А теперь прими – ты решаешь, что люди видят ночью. В каком направлении будут двигаться их образы. А вот что будешь видеть ты решает машина. И немного я.
– И что машина хочет сказать этим? – Зал вокруг оставался тёмным, пустым и немного заброшенным.
– Пора вернуться на Путь. Иначе вам, людишки, хана.
– Что за Путь?
– А почему про хана не спросишь?
– Думаю здесь всё просто: они не будут видеть сны, сойдут с ума, попадут в Царство-за-снами и человечеству крышка. Угадал?
– Да, – хмуро ответил рокот.
– Тогда остаётся понять, что такое Путь.
В зале повисла тишина. Глаза становились то ярче, то тусклее, словно тоже пульсировали. Я спонтанно потянулся к ним пытаясь прочувствовать биение жизни.
– Что за? – сказали одновременно я и глаза.
– Когда ты этому научился? – спросил сущность, у которого пульс походил на нестройный ритм из множества сердец.
– Почему тебя так много? И почему оно такое… слабое? Ты тоже умираешь? – я уставился на висящие в воздухе глаза. Те смотрели настороженно.
– Обычно «биение жизни» изучают опытные мастера, но чувствуют лишь свои сны. Иногда могут оценить другие. Но чтобы человек мог оценить биение живого существа? Немыслимо!
– А ещё я в голове отца нашёл ритм, и сном, маминым «Шалфеем», добавил другую музыкальную партию, – хвастливо добавил я.
– Что?
– Только сердце
