тот день у Инги и Толика ничего не получалось. Они не могли повторять нужные движения в комплексе упражнений разминки. Расстроенная Инга села на пол в углу класса и стала внимательно следить за тем, что делали другие дети. Она и не подозревала, что танцевать так сложно!
Толик же бойко пытался успеть за остальными. Он смешно подпрыгивал, уморительно наклонялся, неловко бежал, когда это требовалось, но вскоре и он устал и присоединился к Инге.
– Не получается… – вздохнул он, тяжело дыша, и подсел к подруге.
– А мы посидим, посмотрим и сделаем, как они… – рассудительно сказала Инга.
– Выгонят… – уверенно прошептал Толик и махнул рукой.
– Не-е, не выгонят! Мы же с мамой… – уверенно прошептала Инга в ответ, и слова её прозвучали как самый убедительный аргумент.
Прошло несколько изнурительных дней занятий. Инга больше не садилась в углу. Больше она не отставала от остальных детей, а во дворе показывала Толику нужные движения, громко отсчитывая ритм.
Школьные годы весело пролетели, оставив в памяти неизгладимый след о весёлом озорном детстве и ранней юности. Училась Инга легко и получала только хорошие отметки. И никто из учителей не жаловался маме на дочь.
Толик всегда был рядом и старался не отставать. И не беда, казалось Инге, что он много списывал. Это было так естественно. Их дружба была крепкой и надёжной, а школьная малышня дразнила их женихом и невестой. И не было бы ни облачка на их горизонте, если бы не тот страшный случай на последнем занятии в балетной школе, круто изменивший судьбы обоих.
Почему-то правый пуант назойливо растирал ногу. Инга несколько раз переобувала его, но так и не смогла добиться необходимого удобства. Воспоминания не отвлекали от проблемы.
«Потом посмотрю, что там мешает», – подумала девушка.
В тот момент Инге предстояло высоко подпрыгнуть, чтобы Толик выполнил поддержку и закружил Ингу в волчке.
Неожиданная резкая боль в большом пальце правой ноги не дала возможности подпрыгнуть достаточно высоко, чтобы партнёр удобно подхватил её, как было необходимо. Но Толик не сдаваясь, пронёс партнёршу несколько шагов, аккуратно опустил девушку на пол и придал её гибкому телу вращательное движение.
Инга помнила только противный сухой треск. Потом воцарился густой, полный мрак. Она не видела, как суетились перепуганные несчастьем люди, как вызывали скорую помощь, как врачи привязывали к временным шинам сломанные ноги, как везли в больницу.
Очнулась в палате. Обе ноги были в гипсе и подвешены к какому-то сооружению, подъёмным краном, возвышавшемуся над кроватью.
Мутными глазами взглянула на унылый пейзаж, попробовала двинуть ногой и от жуткой боли снова провалилась в пропасть беспамятства.
Когда снова пришла в себя и убедилась, что унылость пейзажа над кроватью не наваждение, горько заплакала. Она вспомнила всё. В больничной белой тишине всхлипывания молодой балерины далеко разнеслись по пустым коридорам.
Неожиданно
