минуты Рауль казался ей неким непостижимым и таинственным существом, которого она никогда до конца не разгадает. Его приступы легкомыслия, злая ирония, тревожные настроения порой приводили ее в отчаяние. Но до чего же обаятельным он бывал! Как искрился весельем! Как прекрасны были его всплески энтузиазма и юношеского восторга! Все недостатки Рауля казались продолжением его исключительных достоинств, а изъяны – добродетелями, которые просто еще не полностью раскрылись.
Однажды утром, после своего возвращения в Нормандию, Кларисса с изумлением увидела изящного молодого человека, который сидел на крепостной стене, устремив взгляд на ее окна. Рауль поселился на постоялом дворе в нескольких километрах от замка и чуть ли не ежедневно приезжал на велосипеде, чтобы повидаться с ней вблизи Этиговых Плетней. Рано лишившись матери, Кларисса не была счастлива со своим отцом – человеком суровым, мрачным, алчным, чрезмерно набожным, кичившимся своим титулом да вдобавок еще и ненавидимым собственными фермерами. Когда Рауль, не будучи представлен ему по всей форме, осмелился попросить руки его дочери, барон пришел в такое бешенство от дерзости этого желторотого юнца без положения и связей, что немедленно выгнал бы его взашей, если бы только юноша не смотрел на него так, как смотрит укротитель на свирепого зверя.
Именно после этого злосчастного визита, а также надеясь стереть воспоминание о нем из памяти Рауля, Кларисса дважды совершила ошибку, открыв ему дверь своего будуара. Опасное безрассудство, которым и воспользовался влюбленный юноша.
В то утро, пока Рауль прятался в соседней комнате, Кларисса, сославшись на недомогание, попросила принести обед в ее покои. А потом они долго сидели у открытого окна – нежно обнявшись, еще помня сладость недавних поцелуев… и, несмотря на свое грехопадение, безгрешные.
И однако, Кларисса не могла сдержать слез…
Шли часы. Свежий ветер с моря летел над равниной и ласкал их лица. Перед ними, в низине, за большим, обнесенным оградой садом, раскинулись поля, сияющие солнечно-желтым рапсом; справа тянулся до самого Фекана белый контур высоких скал, а слева виднелись залив Этрета, Порт-д’Эваль и острие огромной скалы Игла Бельваль.
Он тихо произнес:
– Не грусти, любимая. В нашем возрасте жизнь так прекрасна, и она станет еще прекраснее, когда мы устраним все препятствия! Не плачь.
Кларисса утерла слезы и, взглянув на него, попыталась улыбнуться. Рауль был так же строен, как она, но широк в плечах – изящный и сильный одновременно. На энергичном лице сияла лукавая улыбка и искрились весельем глаза. Бриджи и куртка, под которой виднелось белое шерстяное трико, подчеркивали необыкновенную гибкость его тела.
– Рауль, Рауль, – сказала Кларисса печально, – даже сейчас, когда вы смотрите на меня, ваши мысли далеко! Вы больше не думаете обо мне после того, что произошло между нами! Как такое возможно? О чем вы размышляете, Рауль?
Смеясь, он ответил:
– О вашем отце.
– О
