империи. Царь Александр I, будучи в Париже, принимает Жозину и посылает ее в Россию. Какой титул она теперь носит? Графиня Калиостро».
Последние слова барон д’Этиг произнес в гробовой тишине. Его выслушали с глубочайшим вниманием. Рауль, находясь в полном замешательстве от этой невероятной истории, пытался уловить на лице графини признак волнения или смятения. Но она была по-прежнему невозмутима, и в ее красивых глазах таилась та же улыбка.
Барон продолжал:
– Этот доклад, а также, возможно, опасное влияние, которое графиня приобрела в Тюильри, должны были положить конец ее фортуне. На нее и на ее брата выписали постановление о выдворении. Брата выслали из Германии, ее – из Италии. Однажды утром она вышла в Модане, куда ее доставил молодой офицер. Он поклонился ей и попрощался. Этого офицера звали принц Аркольский. Именно ему удалось раздобыть эти два документа, номер «Шаривари» и оригинал секретного рапорта со всеми печатями и подписями, который он и держит сейчас в руках. И наконец, это он только что уверенно удостоверил перед вами идентичность двух особ: той, которую он видел тем утром, и той, которую видит сейчас.
Принц Аркольский встал и важно произнес:
– Я не верю в чудеса, однако то, что я утверждаю, похоже на чудо. Но во имя истины я клянусь честью офицера, что эта женщина – та самая, которой я, прощаясь, отсалютовал на моданском вокзале двадцать четыре года назад.
– Только отсалютовали, не добавив ни одного учтивого слова, не так ли? – проговорила Жозефина Бальзамо, повернувшись к принцу. Голос ее звучал игриво и несколько насмешливо.
– О чем это вы?
– О том, что французский офицер слишком галантен, чтобы проститься с красивой женщиной, всего лишь официально отдав ей честь.
– Что?
– Вы наверняка сказали ей хотя бы несколько слов…
– Может быть… я уже не помню… – ответил принц Аркольский с некоторым смущением.
– Вы склонились к изгнаннице, месье. Вы поцеловали ей руку, задержав в своей немного дольше, чем того допускают приличия, и сказали: «Я надеюсь, мадам, что те минуты, которые я имел удовольствие провести рядом с вами, будут иметь продолжение. Что касается меня, то я никогда их не забуду». И вы проникновенно повторили: «Никогда, мадам, вы слышите? Никогда…»
Принц Аркольский производил впечатление весьма воспитанного человека. Однако, услышав свои собственные слова, воспроизведенные с такой точностью спустя двадцать четыре года, он растерялся и пробормотал:
– Дьяволица!
Впрочем, он тут же опомнился и перешел в наступление:
– Я забыл это, мадам. Если воспоминание о первой встрече и было приятным, то вторая встреча полностью изгладила его из моей памяти.
– И что же это за вторая встреча, месье?
– Это было в начале следующего года в Версале, куда я сопровождал французских
