воспоминаний. Именно поэтому я не стал сразу же спрашивать дорогу до таверны, но предпочел затеряться в сером лабиринте зданий, которые погружались в сгущающуюся темноту и туман, словно растворяясь в забытьи.
Пожалуй, душа моя пребывала бы почти в полном умиротворении, если бы не перезвон колоколов, который то и дело вызывал мысли о погребальном обряде и о тех колоколах, что звонили по Мариэль. Но едва он прекращался, мысли мои вновь обретали праздную легкость, и я более не чувствовал угрозы в окружавшем меня тумане, шагая дальше по многочисленным темным переулкам, мимо многочисленных, будто покрытых саваном таинственных особняков, внутри которых, как мне почему-то казалось, не было ничего, кроме паутины, тишины и дремоты, – но затем снова раздавался ненавистный звон колоколов. Мне чудилось, будто звон становится тише, ослабевая с каждым повторением, и я надеялся, что вскоре вообще перестану его слышать и он уйдет в забытье вместе с моими тревожными воспоминаниями.
Я понятия не имел, как далеко углубился в Мальнеан и как долго бродил среди домов, все обитатели которых, казалось, спали или умерли. Но все же наконец я почувствовал, что очень устал и пора задуматься о еде, вине и ночлеге. Однако нигде по пути мне не попалась вывеска постоялого двора, и я решил спросить дорогу у следующего прохожего.
Как я уже говорил, людей на улицах было мало – насколько мало, я, похоже, даже не осознавал. Теперь же, когда я собрался обратиться к кому-нибудь, они как будто вообще исчезли; я шел все дальше и дальше, но мне не встретилось ни единой живой души.
Наконец я увидел двух женщин в серых одеждах, холодных и тусклых, как пелена тумана. Лица их были закрыты вуалями, и они куда-то спешили с той же целеустремленностью, которую я замечал у всех прочих обитателей города. Я осмелился подойти к ним и спросить, не могут ли они показать мне дорогу до постоялого двора.
– Мы заняты, – ответили они, даже не остановившись и не повернув головы. – Мы ткачихи саванов, и нам нужно соткать саван для леди Мариэль.
При звуках имени, которое из всех имен на свете я меньше всего ожидал и желал услышать, меня охватило страшное смятение, и изумленное сердце мое объял невообразимый холод, подобный дыханию могилы. Воистину, как могло случиться, что в этом туманном городе, столь далеком во времени и пространстве от всего, с чем я стремился порвать, недавно умерла женщина, которую тоже звали Мариэль? Совпадение выглядело столь зловещим, что в душу мою внезапно проник странный ужас перед улицами, по которым я блуждал. Имя с еще большей неизбежностью, нежели колокольный звон, вызвало в памяти все то, о чем я тщился забыть, и погасшие было воспоминания обожгли мою душу, словно раскаленные угли.
Я продолжил свой путь, лихорадочно ускорив шаг, подобно местным горожанам. Встретив двоих мужчин, тоже с головы до пят одетых в серое, я задал им тот же вопрос, что и ткачихам саванов.
– Мы заняты, – ответили они. – Мы гробовщики, и нам нужно
