Визафмала все это утомило: он шагнул в аннигилятор и закрыл за собой решетку. Мгновение спустя раздался чудовищный грохот, подобный тысяче громовых раскатов, и механизм исчез вместе с Визафмалом. Что с ним стало и в каком мире – возможно, еще страннее, чем Сатаббор, – он впоследствии предавался своим научным фантазиям и причудам, поэт так никогда и не узнал.
Элвор даже не успел осознать, что король подло бросил его на произвол судьбы. Все верхние и нижние этажи огромного здания заполонила вторгшаяся толпа, с яростными криками преодолевая сопротивление придворных и рабов. Дворец захлестнуло вздымающееся море из мириад альфадов и аббаров, бежать было некуда. Несколько мгновений спустя Элвор оказался в плену у группы аббаров, которых исчезновение Визафмала скорее привело в ярость, чем испугало или обескуражило. По овальным и вертикальным красным отметинам на темных телах поэт признал в этих аббарах жрецов Кунтамози. Связав Элвора веревками из кишок животного, похожего на дракона, его повели прочь из дворца по улицам, вдоль которых выстроились не сводившие с него взгляда и что-то бормотавшие зеваки, к зданию на южной окраине Сарпулома, где, как рассказал ему в свое время Визафмал, располагалась инквизиция Космической Матери.
Здание это, в отличие от большинства строений в Сарпуломе, было со всех сторон окружено стенами, возведенными из огромных серых кирпичей из местной глины, которые не уступали по прочности гранитным блокам. Элвора провели в длинный пятиугольный зал, куда свет проникал через узкие щели в потолке. Здесь он предстал перед судом жрецов под председательством напыщенного, чем-то похожего на понтифика альфада – Великого инквизитора.
Зал переполняли хитроумные и гротескные пыточные орудия, стены до самого потолка были увешаны приспособлениями, которым позавидовал бы Торквемада. Некоторые из них, очень маленькие, предназначались для воздействия на отдельные нервы, а другие, гораздо крупнее, – для сдирания кожи целиком при помощи механизма, похожего на ворот.
Элвор мало что понял из предъявленных ему обвинений, сообразив лишь, что речь идет все о том же, о чем говорил Визафмал: его, Элвора, считали чудовищем, которое никогда не могла бы зачать и тем более произвести на свет Кунтамози, и само его существование в прошлом, настоящем и будущем – страшное оскорбление для божества. Темный зловещий зал, полный адских орудий, дьявольские лица инквизиторов и пронзительный, нечеловеческий гул их голосов, нараспев зачитывающих обвинение, повергали Элвора в такой ужас, какой не мог бы присниться даже в самом кошмарном сне.
Наконец Великий инквизитор, сосредоточив злобный взгляд трех немигающих глаз на поэте, начал произносить приговор, лишь изредка делая паузы, обозначавшие, видимо, отдельные статьи и наказания, которым следовало подвергнуть землянина. Статьи эти не заканчивались, но Элвор почти ничего не понимал, что, возможно, было и к лучшему.
Когда
