составите собственное мнение, – ответила она. – Как все.
Я окинула взглядом комнату: старомодные статуэтки, стены с панелями из дорогого темного дерева, старый постер с изображением скачущей лошади.
– Когда все произошло, вы жили здесь, – сказала я. – Одна.
Бет ждала. Она умела сохранять видимость безмятежности.
– Ваши родители умерли, и вы к тому времени уже два года жили тут одна.
– Это вопрос?
– Разве вам тут нравилось? – спросила я. – В этом доме?
Он давил. Тут было по-своему красиво, но гнетуще. Как в жилище покойника. Куда ни повернись, везде окна с холодным, безрадостным пейзажем, и, хотя в них проникал свет, мне хотелось попросить Бет снова задернуть шторы.
– Вероятно, дом обставляла ваша мать, – предположила я. – После ее смерти вы ничего не стали менять. Все осталось прежним.
Мой взгляд вернулся к Бет, и я увидела, что она пристально наблюдает за мной. Ее лицо оставалось непроницаемым.
– Меня об этом никогда не спрашивали. Все хотели знать лишь одно: я ли это сделала.
– Я просто не могу представить себе такого, – объяснила я. – Жить в доме родителей после их смерти… После всей этой трагедии. Почему вы не переехали?
Она посмотрела в окно.
– Легко сказать. Просто собери вещи и уезжай. Я говорила это себе тысячу раз. Но некоторые места так крепко держат тебя, что ты не можешь освободиться. Сжимают, будто в кулаке. – Она снова повернулась ко мне, и в ее глазах что-то блеснуло. – Иногда ты просто вязнешь. На много лет. Как вы с вашей дурацкой боязнью автомобилей.
Я открыла рот, собираясь возразить: моя фобия вовсе не дурацкая. Но сдержалась, почувствовав ловушку. Она пытается отвлечь меня? Если да, то от чего?
Я кашлянула.
– Наверное, трудно бросить дом, где жили родители.
Бет почти развеселилась, услышав эти слова, но я не понимала причины.
– Ваши родители умерли? – спросила она.
Я покачала головой:
– Нет, они во Флориде.
Уголки ее губ дрогнули в подобии улыбки.
– Стоит ли мне шутить насчет того, что это одно и то же?
– Думаю, нет.
– Тогда я воздержусь.
Она была очаровательна. По-настоящему. Судя по тому, что я читала, социопаты нередко бывают очаровательными. Нельзя забывать об этом.
– Что вы чувствовали тогда? – спросила я. – После смерти родителей и до убийств?
– Я словно онемела, – ответила Бет. – Мне было девятнадцать, когда погиб отец, и двадцать один, когда погибла мать. В 1977 году люди не ходили к психотерапевту, чтобы справиться с горем. Я была совершеннолетней и унаследовала кучу денег. Люди думали, что со мной все будет в порядке. Никто обо мне не заботился, а я о себе заботиться не умела. У меня были знакомые моего возраста, но я знала, что родителям они бы не понравились. Они начали приходить ко мне, а может, я сама их приглашала – не помню. Они заявлялись сюда, и мы пили.
