минут.
Мы с коллегами так и не стали друзьями, хотя я работала здесь уже пять лет. Остальные женщины были замужем, имели детей, и это означало, что после развода у меня с ними не осталось ничего общего. Развод я ни с кем из них не обсуждала, просто сообщила как факт. И не могла поддержать разговор о детских садах и занятиях плаванием. Врачи с нами не общались – они приходили и уходили, полагая, что повседневные задачи в клинике решаются сами по себе.
Я сняла куртку, надела темно-синюю форму, убрала сумочку и телефон под стойку. Вероятно, я могла бы здесь с кем-нибудь подружиться, если бы попыталась. Я все еще довольно привлекательна – длинные темные волосы, собранные на затылке, удлиненное лицо, темные глаза. И в то же время не настолько красива, чтобы женщины воспринимали меня как угрозу. Я знала, что необщительна. Такой у меня был характер, и изменить его не могли бы никакие походы к психотерапевту. Я с трудом сближалась с людьми и не умела вести светские беседы. Психотерапевты называли это защитным механизмом, а я понимала только, что это моя неотъемлемая черта, вроде роста или формы подбородка.
Но замкнутость была не единственной причиной, по которой коллеги держались от меня в стороне. Конечно, мне они ничего не говорили, но в первую же неделю моей работы до них дошли слухи – все они теперь знали, кто я и чего избежала. Знали, чем я занимаюсь по вечерам, и о проекте, отнимающем все мое свободное время. Другими словами, о моей навязчивой идее.
Наверное, все они думали, что это ненормально.
Но я никогда не сомневалась, что убийство – самая нормальная из навязчивых идей.
– Не оправдывайся, – сказала в трубку Эстер. – Ты опять «впадаешь в спячку».
– Все в порядке. – После работы я зашла в продуктовый магазин «Сейфвэй» на площади в нескольких минутах ходьбы от «Прибежища». Плечом прижав телефон к уху, я положила пачку хлопьев в тележку. – Куплю еды и пойду домой.
– Я звала тебя на ужин. Мы с Уиллом хотим тебя видеть.
– Дождь идет.
– Это Клэр-Лейк. Тут всегда дождь.
Я смотрела на миндальное молоко, гадая, какое оно на вкус.
– Я знаю, что вы обо мне беспокоитесь, но со мной все в порядке. Просто мне нужно поработать.
– У тебя уже есть работа. Интернет-сайт не приносит денег.
– Дело не в деньгах.
Моя старшая сестра вздохнула, мне стало грустно. На самом деле я очень хотела увидеть Эстер и ее мужа Уилла, юриста, который мне очень нравился. Эстер – самый важный человек в моей жизни, и, хотя она постоянно меня донимала, я знала: она изо всех сил старается меня понять. Она сама получила душевную травму и считала себя отчасти виноватой в том, что со мной произошло. У нее тоже были причины для паранойи – для спячки, как она выражается. Разница в том, что Эстер в спячку не впадает. У нее есть муж, дом, хорошая работа, карьера.
– Просто скажи, что ты хоть что-то пытаешься сделать, –
