я уже прополз под «колючкой». Ввиду того, что меня матушка-природа обидела ростом, мне приходится намного труднее. Во-первых, «броник» (бронежилет). Мало того, что он тяжел, он еще мешает двигаться ногам, так как прикрывает мне не только корпус, но и колени. В связи с этим мне было вдвойне тяжело, и я бежал, покрывая матом этот броник, всю эту полосу, заодно и службу ВДВ.
Впереди – «забор». Подбегаю, подпрыгиваю – не могу достать. Сзади уже подбегает кто-то из парней и толкает меня. Я перелетаю через забор и падаю, тут же слышу душераздирающий крик: «Встааать, бегом!». Вновь встаю и бегу. Голова как не своя, в ушах гудит от разрывов взрывпакетов и тротила, закопанного вдоль полосы препятствий, глаза слезятся и ничего не видать от запущенных дымовых шашек. Вот впереди «разрушенное здание». Карабкаюсь на него и прямо под ухом раздаются резкие хлопки автоматных очередей. Но я не обращаю на это внимание, потому что от этих разрывов, по-моему, я временно оглох.
С «разрушенного дома» я спускаюсь на канате, в это время какая-то сволочь подложила под меня взрывпакет, в ушах загудело. Спустился и побежал дальше; пробежал «взорванный мост» и еще одно «разрушенное здание», затем «брод» и, наконец, вот он – «ход сообщений». Пробежал по нему, вылез в окоп и закинул гранату в «танк», попал…
Изнуренная июньским солнцем и занятиями на полосе препятствий наша рота разбрелась по лужайке. Кто на карачках, кто, еле волоча ноги, находил более удобное место и тут же падал, кто-то жалел, что попал в армию, кто-то о том, что попал в ВДВ, а кто-то вообще жалел, что мужиком родился. Было странно слышать подобное от таких здоровенных, почти двухметровых амбалов. Один Пашка Артемьев лежал и что-то напевал себе под нос. Я не знаю, о чем он пел, но было ясно, что был в бодром настроении. Мне даже показалось, что он вообще не устал. Я и Вострик сидели на откосе и, ни о чем не разговаривая, курили. Коля сидел задумчиво. Его мысли, наверное, были где-то там далеко-далеко в Алтайском крае, где его ждали мама, дом и любимая девушка.
Всю роту загнали в Ленинскую комнату, пишем письма домой. Я не знаю даже, что писать родителям. А Свете напишу.
«Здравствуй, Света! С пламенным горячим солдатским приветом к тебе, твой друг Рома. В первых строках хочу передать тебе свой нежный поцелуй, ну, а во-вторых… Сообщаю, что я жив, здоров, чего и тебе желаю. РядовойКапитонов» (это я у Вострика подсмотрел).
Через минуту раздалась команда: «Рота встать, смирно!», – это зашел Лопата. Калюжный доложил как положено, после чего Лопата, не обращая на него никакого внимания, приказал всем сесть. Вслед за тем началось. Дело в том, что он нашёл в туалете разорванную простыню, а в расположении – бычок
Экзекуция началась со слов: «Встать! строиться в расположении». После построения дневальные постелили перед строем ту самую разорванную простыню и положили туда бычок. Старшина приказал аккуратно завернуть бычок в простыню,
