осматривали мам, делали уколы для сокращения матки. Спрашивали о том, получилось ли сходить в туалет. Инструктировали, как ухаживать за ребенком, – как обрабатывать пупочную ранку, как правильно кормить, пеленать. Чеканили это все будто на автомате, а я могла только лежать и недоумевать, почему я считала, что после родов все страшное уже позади. Старалась слушать и внимать, но в одно ухо влетало, а из другого вылетало. Я не запомнила ничего из сказанного…
В палате было душно, даже несмотря на январскую погоду. Но мамы не теряли чувства юмора, шутили, что можно определить, как давно девушка родила, по ее походке или поведению в общей столовой. Те, кто не могли сесть или ходили как ковбой, слезший с коня, – стали мамами только вчера. Кто уже присаживался на одну из ягодиц, бочком, передвигался медленно, но уверенно, – мамы около двух-трех дней. Ну а вовсю сидевшие и ходившие уже готовились к выписке (хотя сидеть нам запрещали достаточно долго). И я тоже думала, что меня скоро выпишут.
Но на четвертый день на УЗИ у меня нашли темное пятно. Оказалось, что плацента вышла не полностью, все-таки остался небольшой кусочек. Пришлось перенести чистку вручную через шов после эпизиотомии с сильным надавливанием на живот… Боль была адской. Мне показалось, что это хуже родов. Каждый день нужно было ходить на процедуру и смазывать шов, после туалета обязательно мыться и присыпать шов банеоцином. Все это делалось, пока сын спал. И конечно, мне все время чудилось, что он проснулся и кричит. В испуге я вылетала из общей душевой, но он мирно сопел в своем лежачке.
Всех выписали, а мы продолжили лежать. У сына была кефалогематома, как мне объяснили, из-за резкого перепада давления при разрезе. Я ласково называла его своим Гуффиком, уж очень был на него похож. В палате нас было пятеро взрослых и столько же младенцев, которые сменяли друг друга в крике. У одной мамы это был уже третий ребенок, но вот проблема – ее дочь все время кричала. Мама старалась ее укачивать, кормила, утешала, но иногда у нее сдавали нервы и она орала в ответ: «Да что тебе еще надо? Жрать ты не хочешь, спать не хочешь! Сколько можно?» На фоне моего спокойного сына, который только ел и спал, мне это казалось ужасным. Я не понимала, как можно так срываться на ребенке. Это осознание придет ко мне потом, когда пойму, что мне достался не такой лапочка, как я думала вначале.
У другой мамы ребенок был с сильной желтушкой, поэтому ему приходилось часами лежать под лампами. Он был у нее первым, и она сидела рядом и все время плакала. И если я раньше представляла себе послеродовую палату как место, полное счастья и любви, то оказалось, что я сильно ошибалась. Любви, конечно, там было много, но и боли, усталости и отчаяния тоже.
На пятый день нам разрешили ехать домой. Я была так счастлива! Но оказалось, что муж ухитрился заболеть – подхватил насморк, повысилась температура. Чтобы не заразить новорожденного сына, нам пришлось ехать к моим родителям.
Моя первая неделя в новой роли прошла спокойно, так
