весь смрад человеческой злобы и недовольства выливался на Алексея как раз в то время, когда он решил вести себя идеально и не поддаваться на всякие провокации.
– Водитель, почему не объявляете остановки?! Я чуть свою не проехала!
– Ой! Как здесь душно. Небось, еще и печка включена?
– Куда мне девать твою мелочь? Ты бы еще по одной копейке сдал!
– На улице холод собачий, а у вас даже печка не включена! Совсем со своей экономией о народе не думаете! Одни рубли перед глазами!
– Остановите, пожалуйста, меня тошнит…
– А нельзя ехать поаккуратнее? Чать, не дрова везешь!
– Меня не калышет, что пробки! Транспорт должен прибывать по расписанию!
– Потерпеть только этот день, – едва сдерживая гнев, мысленно уговаривал себя Алексей.
Раньше бы он давно рявкнул, и все претензии мигом испарились. Но «чистота эксперимента» не позволяла это сделать сегодня. А значит, стоило постараться выполнять требования капризных пассажиров. Теперь, всякий раз подъезжая к остановке, он как можно четче объявлял ее название. Сдавать сдачу старался только крупными монетами. Ждал, если видел, что кто-то бежит к его маршрутке, даже при сильном отставании от графика. А когда кто-то его «подрезал», ругался не в форточку, а тихо себе под нос.
Через несколько часов такого нервного напряжения и непривычного поведения он вымотался как никогда. И уж, конечно, не испытывал никакой особенной радости в душе.
– Шестое чувство, говоришь? – ворчал он про себя. – Это, наверное, когда голова идет кругом от усталости.
С маршрута Алексей решил уйти гораздо раньше обычного. Он позвонил Вадику, который в тот день был у них «таймером» и следил за графиком всей смены, и сказал ему, что плохо себя чувствует и поехал отсыпаться. Это было сущей правдой, так что даже ложью он не согрешил.
Мелочи собралось как никогда – чуть ли ни двухлитровая банка. Сдавая сдачу только крупными монетами, он понимал, что последствия этого поступка ему придется долго расхлебывать, сдавая всю неделю только мелкими.
До конечной оставалось еще четыре остановки, когда сидевшая в кабине женщина, слегка замявшись, спросила
– Знаете, у меня только пятитысячная купюра. Вы сможете с нее дать сдачу?
Леша напрягся, соображая, набрал ли он за неполный рабочий день такую сумму или нет. И почти понимая, что вез ее даром, ответил
– Не уверен… разве только мелочью сдать? Тогда точно рассчитаю.
– Ой! Мелочь меня не пугает. Я знаю, куда ее девать.
На предпоследней остановке, когда женщине нужно было выходить, а других пассажиров уже не осталось, достаточно долго вместе с водителем они отсчитывали мелочь и выгребли ее почти полностью. Такой «крупняк» к концу смены у Алексея был редкостью.
Вечером, лежа на кровати, он пытался проанализировать
