где раньше стоял золотой храм инков, а сейчас уже ничего более красивого не могло быть воздвигнуто, кроме этого простого здания, похожего то ли на крейсер, то ли на верхушку шляпного цилиндра. Был вечер, и на улице было пусто и безвидно. На стене напротив лежащего русского красовался черно-белый портрет Фрейда с сигаретой в руках, брови угрюмо сжаты, брюзгливый рот готовится сказать что-то недоброе про анальную фазу.
– Хорошо, я вас слушаю, – произнес сидящий почему-то в дешевом пластиковом стуле худощавый профессор, которого все так называли, не зная о том, что он не доучился до последнего курса университета. Однако за его спиной была полка с книгами и дипломами, а потому все верили в их подлинность. Его холеная смуглая рука поглаживала простую парусиновую штанину купленных в Китае брюк, а на носу для чего-то красовалось винтажное позолоченное пенсне.
– Точно слушаете? Все-таки зря я сюда зашел, – проговорил русский и поморщился. – Мне невеста порекомендовала. Сказала, что вы дешевый.
– Я? – ошарашенно проговорил профессор и хмыкнул. Солнце в зените сверкало прямо на его темные волосы и превращало их в рыжий костер.
– Ах, извините, просто я привык говорить прямо, – заявил мужчина и посмотрел аналитику в глаза. – Знаете ли вы, что я ржу над словами «Введение в анализ»?
– Простите, – смутился доктор и откашлялся в кулак.
– Мне можно продолжать? – и, не дожидаясь ответа, русский начал говорить тихо и с еле различимым акцентом. – Моя жизнь опасна, она наполнена ужасом разной весовой категорией. Вы, профессор, относительно легкая жесть в моей жизни.
Профессор от нетерпения протер очки чем придется, а именно полой костюма. Приготовился слушать, уютно расположившись в кресле. Профессор был небольшого роста, поэтому предпочитал ноги подгибать под себя или же скрещивать их, отчего сильно страдал к концу рабочего дня. На улице было лето, и по спине уважаемого психоаналитика текла большая капля пота, возникшая где-то в районе его лба.
– Да, точно, я ж вам не представился. Иван, – протянул руку русский, но поймал пустоту. Вспомнив о президенте Байдене, который тоже любил здороваться с неведомыми миру призраками, он опустил ее в карман и больше не вынимал, изредка сжимая и разжимая ее в кулаке.
– Я знаю, как вас зовут, можете не стараться, – заметил психоаналитик и посмотрел на озадаченное и недовольное лицо Фрейда, которое от солнца словно бы испускало загадочное сияние.
– Но в вашем листе записано Игорь… – разочарованно протянул русский и, обернувшись, посмотрел прямо на портрет отца-основателя.
– Нет нужды напоминать мне, как вас зовут. У вас то имя, которое вам бы хотелось иметь, не правда ли?
– Правда, – вздохнул русский. – Истинная. Меня назвали в честь оперы «Князь Игорь». Вы, наверное, никогда не слышали о ней, а ведь отрывок оттуда знают все – «Улетааай на крыльях ветра, ты в край родной, родная песня нааааша»… Ее даже в какой-то рэп запузырили, вроде ничего, слушается нормально, но с неграми… Ой, извините, я не хотел.
– Негры
