шла домой и думала: «Я сама виновата! Я была обидчива и слишком возражала им. Только… я не могу! Я не могу войти в их круг, если для этого я должна возненавидеть всех служанок, проводящих дни в кухонном чаду, и всех оборванных, голодных детей. И эти женщины будут моими судьями всю жизнь!»
Она не откликнулась на зов Би из кухни, она взбежала наверх в пустую комнату для гостей и, охваченная страхом, долго рыдала в душной темноте, упав на колени возле тяжелой ореховой кровати с пуховой периной, покрытой красным стеганым одеялом.
Глава восьмая
«Не забываю ли я про Уила, когда жалуюсь, что мне нечем заняться? Достаточно ли я интересуюсь его работой? Я должна интересоваться. Непременно! Если я не могу принадлежать к здешнему обществу, если я должна быть отщепенкой…»
Когда Кенникот пришел домой, она засуетилась:
– Дорогой мой, ты должен рассказывать мне больше о своей практике. Я хочу знать. Я хочу все понимать.
– Отлично! С удовольствием!
И он пошел вниз растапливать печь.
За ужином она спросила:
– Например, что ты делал сегодня?
– Сегодня? Что ты имеешь в виду?
– Лечебные дела. Я хочу знать…
– Ну, сегодня не было ничего особенного: два болвана с расстройством желудка, вывих руки и одна идиотка, которая угрожает самоубийством оттого, что ее не любит муж. Все обычные случаи.
– Разве несчастная женщина – тоже обычный случай?
– Она? Просто нервы! Ничего не поделаешь с этими супружескими дрязгами.
– Но, дорогой мой, я прошу тебя, ты расскажешь мне, когда у тебя в следующий раз появится что-нибудь интересное?
– Конечно! Само собой разумеется! Расскажу обо всем, что… Право, отличная лососина! От Хоуленда?
Через четыре дня после поражения у «Веселых семнадцати» явилась Вайда Шервин и нечаянно разбила душевное спокойствие Кэрол.
– Можно зайти к вам поболтать? – сказала она с таким наигранно веселым и невинным видом, что Кэрол сразу стало не по себе. Одним взмахом Вайда сбросила шубу, села, словно проделала гимнастическое упражнение. Потом выпалила:
– Чувствую себя непозволительно хорошо в такую погоду! Рэймонд Вузерспун говорит, что, будь у него моя энергия, он стал бы знаменитым оперным певцом. Я всегда считаю, что здешний климат великолепен, что мои друзья – милейшие люди, а моя работа – самое важное дело на свете. Может быть, я обманываю себя. Но одно я знаю твердо: вы самая храбрая дурочка на свете.
– И поэтому вы собираетесь содрать с меня заживо кожу? – Кэрол говорила весело.
– Я?.. Впрочем, может быть. Я знаю, что часто в драке больше всех виноват третий. Тот, кто бегает и с превеликим удовольствием передает одному, что сказал другой. Но я хочу, чтобы вы приняли участие в оживлении Гофер-Прери, и для этого… Такой, можно сказать, единственный случай…
