Ей делали предложение Есенин, тогда еще начинающий поэт, знаменитый художник Натан Альтман, Мандельштам и Всеволод Рождественский. Вот Блока, правда, ей соблазнить не удалось.
– Не повелся на холодные глаза?
– Догадался, наверное, что она просто хочет перетянуть его на сторону большевиков, вот и отбрыкался. А она его выгуливала, дорогим коньяком поила.
– Они долго жили в Петрограде?
– Отнюдь. Руководство Балтийским флотом у Раскольникова не заладилось, закончилось все Кронштадтским мятежом.
– Ух ты! Слышала о нем. Ужас просто!
– Да уж, веселого мало. Мятеж поставил под угрозу существование республики. Это вам, как говорит мой внук, не мелочь по карманам тырить.
Софья прыснула в кулак.
– Это не внук, а Хмырь сказал.
– А Хмырь – он кто?
– Бенедикт Фомич, вы совсем темный? Это же из «Джентльменов удачи»!
– Не знал. Но это неважно. Главное, что оплошности Раскольникову не простили и отправили послом в Афганистан.
– Жена, разумеется, тоже поехала?
– Поехала, но продержалась там недолго.
– Уехала?
– Сбежала!
– От мужа, как я понимаю.
– Ильин ей надоел, – кивнул Бенедикт Фомич. – А ведь как любил! Звал Ларуней, мышкой, ласточкой и даже пушинкой!
– Пушинкой? Она что, очень худая была?
– Как раз нет. В качестве первой посольской дамы Лариса быстро раздобрела. Просто… любовь. А она бросила его, как ветошь, сказала, что любовь – пьеса с короткими актами и длинными антрактами.
– Циничная эта ваша Лариса.
– Времена такие были.
– Ой ли? А кто говорил, что времена всегда одинаковые и пенять на них нечего?
Бенедикт поджал тоненькие губки.
– Я просто хотел убедить вас, что Лариса Рейснер была сложным, но отнюдь не самым плохим человеком.
– Наверное не самым, но сейчас меня волнует другое. Где она жила после возвращения из Афганистана?
– Она уехала в Германию уже с новым возлюбленным. Карл Радек собирался на Неметчине организовать революцию. В успех предприятия, кроме него, никто не верил, но все же послали, так сказать, в служебную командировку. В Германии они с Ларисой пробыли недолго, вернулись в Москву. Рейснер снова занялась журналистикой, все стало налаживаться, и тут эта нелепая смерть.
– Рейснер умерла в Москве, я правильно поняла?
– Ну да. Ее могила, кстати, затерялась.
– А в Питер она не возвращалась?
– Кажется, нет. Во всяком случае, не жила тут.
– Ну тогда, может быть, Радек или бывший муж?
Бенедикт наморщил лоб, вспоминая.
– Радек умер в лагере где-то в Челябинской области в конце тридцатых, а Раскольников… Если не ошибаюсь, его судьба гораздо трагичнее, чем у Карла, как ни странно это звучит. Раскольников стал невозвращенцем.
– Он
