как бы принимая в себя весь опасный заряд. Эта сила приписывается людям, занимающим особое положение, – царям, жрецам или новорожденным, а также проявляется в исключительных состояниях, будь то физиологические (менструация, наступление половой зрелости, роды) или попросту жуткое (болезнь, смерть и все, с ними связанное) через способность к заражению и распространению.
Словом «табу» обозначается буквально все – люди, места, предметы и преходящие состояния, – что является носителем или источником этого таинственного свойства. Также им обозначаются запреты, проистекающие из указанного свойства. Наконец имеется дополнительное значение, благодаря которому под табу подразумевают одновременно святое, стоящее превыше обычного, и опасное, нечистое, жуткое.
В этом слове и обозначаемой им системе находят выражение те качества душевной жизни, которые далеки, по-видимому, от нашего понимания. В особенности затруднительно для нас приблизиться к постижению всего этого, не углубившись в характерную для культуры низкого уровня веру в духов и призраков.
Но для чего, могут меня спросить, вообще интересоваться загадкой табу? Не только потому, полагаю, что всякая психологическая проблема заслуживает попытки разрешения, но и по другим причинам. Мы начинаем подозревать, что табу полинезийских дикарей не такие уж чуждые нам, как кажется с первого взгляда; что нравственные и диктуемые обычаями запреты, которым мы сами подчиняемся, вполне могут иметь некое родство с этими примитивными табу; что объяснение табу способно пролить свет на темное происхождение нашего собственного «категорического императива».
Соответственно, нас крайне интересует мнение о табу столь видного исследователя, как Вильгельм Вундт, особенно раз уж он обещает «дойти до глубочайших корней понятия табу» (1906).
Вундт пишет, что понятие табу «охватывает все употребления, в которых оно выражает боязнь определенных предметов, связанных с представлениями культа или с относящимися к ним действиями». В другом месте он говорит: «Если понимать под ним (табу. – Авт.), соответственно общему значению слова, всякий запрет – утвержденный обычаем и нравами или посредством ясно изложенного закона – прикасаться к какому-либо предмету, пользоваться им для собственной выгоды или произносить какие-то запретные слова… то вообще нет ни одного народа и ни одной ступени культуры, свободных от вреда, наносимого табу».
Далее Вундт объясняет, почему, на его взгляд, полезно изучать природу табу в примитивных условиях жизни австралийских дикарей, а не в более высокой культуре полинезийских народов. У австралийцев он распределяет запреты табу на три класса в зависимости от того, касаются ли они животных, людей или других объектов. Табу на животных, состоящее главным образом в запрете убивать и употреблять в пищу те или иные породы, составляет ядро тотемизма[100]. Табу второго класса, направленное на человека,
Ср. первый и четвертый очерки данной работы. –
