погоди! Были и получше тебя, да плясали по моей дудочке.
Явление восьмое
Гурмыжская и Улита.
Гурмыжская. Поди сюда!
Улита. Что, матушка-барыня, угодно?
Гурмыжская. Подойди поближе, садись, где стоишь, и слушай!
Улита (подходит и садится на пол). Слушаю, матушка-барыня.
Гурмыжская. Ты меня знаешь? Ты знаешь, как строго я смотрю за всем домом?
Улита. Знаю. Как мне не знать?
Гурмыжская. Я Аксюше не верю, она девчонка хитрая. Она часто встречается с Алексеем Сергеичем; мне не хотелось бы, чтоб она с ним обращалась вольно. При мне, разумеется, она не смеет, но ведь не всегда же я с ними: они могут встретиться и в саду, и в комнатах без меня. Так я прошу, даже приказываю тебе…
Улита. Понимаю, матушка-барыня, понимаю. Пожалуйте ручку! (Целует руку Гурмыжской.) Уж как я вас понимаю, так это только одно удивление. Давно уж я за ними, как тень, слоняюсь, шагу без меня не ступят; где они, тут и я.
Гурмыжская (подумав). За то я тебя и люблю, что ты догадлива.
Улита (с жаром). Догадлива, матушка-барыня, догадлива. Вчера платьишко все в тлен изорвала, по кустам ползала, изожглась вся, по крапиве елозила, все подслушивала, что они промежду себя говорят.
Гурмыжская. Изорвала платье? Беда не велика, ты и вперед платья не жалей, у меня много; я тебе, за твое худое, хорошее подарю.
Улита (таинственно). Вот и здесь давеча сошлись.
Гурмыжская. Что же давеча?
Улита. Да все этот дурак Карп мешал; а все-таки кой-что заметить было можно.
Гурмыжская. Что же ты заметила?
Улита. Она-то к нему очень ласкова; а он как будто так… (делает жест рукой) выражал, что я, дескать, не желаю.
Гурмыжская. Да?.. Не ошиблась ли ты? (Смотрит ей в глаза.)
Улита. И как будто так даже (делает жест рукой)…
Гурмыжская. Ну!
Улита. И как будто… так можно заметить, что ему не совсем-то… чтобы уж очень…
Гурмыжская. Врешь ты, мне кажется.
Улита. Нет уж, матушка-барыня, у меня глаз на это очень замечателен… И как будто у него на уме что другое…
Гурмыжская. Ну уж, что у него на уме, этого ты знать не можешь. Далеко ты, кажется, заехала.
Улита. Да уж усердие-то мое…
Гурмыжская. Уж как ни велико твое усердие, а в чужом уме ты не была, значит, и болтать по пустякам нечего.
Молчание.
Улита, мы с тобой одних лет…
Улита. Матушка-барыня, я постарше буду.
Гурмыжская. Мне этого не надо, ты напрасно… И я знаю, и ты знаешь, что мы ровесницы.
Улита. Право, матушка-барыня, мне все кажется… Да что нам считать: обе мы сироты, вдовы безутешные…
Гурмыжская. Ну, ты не очень безутешная. Помнишь, что у нас с тобой было? Уж я и кротостью и строгостью,
