понимаем, что работа на капитал не обязательно дает зарплату, не начинается и не заканчивается у заводских ворот. Как только мы поднимаем голову от носков, которые штопаем, и готовки, которой занимаемся, чтобы посмотреть на весь наш рабочий день в целом, мы видим, что, хотя он и не оплачивается, наш труд производит самый ценный продукт капиталистического рынка, а именно рабочую силу. Домашний труд на самом деле – далеко не только уборка. Он обслуживает наемных работников физически, эмоционально и сексуально, подготавливая их к череде рабочих дней, за которые они получают заработную плату. Этот труд также является заботой о наших детях – будущих работниках, – ведь он сопровождает их от рождения до школьных лет, гарантируя то, что они будут показывать те результаты, которые от них ждет капитализм. Это значит, что за каждым заводом, школой, офисом, шахтой скрывается труд миллионов женщин, которые тратят свои жизни на воспроизводство тех, кто работает на этих заводах, в этих школах, офисах или на шахтах13.
Доступность устойчивой и дисциплинированной рабочей силы – главное условие производства на любой стадии капиталистического развития. Вот почему даже сегодня и в развитых, и в «неразвитых» странах домашний труд и семья остаются столпами капиталистического производства. Условия нашего труда в разных странах разные. В некоторых мы вынуждены усиленно производить детей; в других нам говорят, что рожать не нужно, особенно если мы черные, если сидим на пособии или производим одних лишь «нарушителей спокойствия». В некоторых странах мы создаем неквалифицированную рабочую силу для работы на полях; в других – квалифицированных технических работников, однако в любой стране функция, выполняемая нами для капитала, остается одной и той же. Получение оплачиваемой работы никогда не освобождало нас от домашнего труда. Наличие двух работ означало лишь то, что у нас остается меньше времени и энергии на борьбу. Кроме того, независимо от того, работаем ли мы полную рабочую смену дома или за его пределами, замужем мы или нет, нам надо тратить долгие трудовые часы на то, чтобы воспроизводить нашу собственную рабочую силу, и нам известна специфическая тирания этой задачи, поскольку изящное платье или привлекательное прическа – вот условия получения работы, будь то на брачном рынке или на рынке наемной рабочей силы. А потому мы сомневаемся в том, что
в США школы, ясли, детские сады и телевидение действительно сняли с матерей значительную долю ответственности за детей, тогда как сокращение размера семьи и механизация домашнего труда означали то, что у домохозяйки может оставаться намного больше свободного времени14.
Да и вообще, детские сады или ясли никогда не высвобождали для нас никакого времени – лишь время для дополнительного труда. Что же до технологии, именно в США мы можем оценить разрыв между технологией социально доступной и той, которая просачивается на наши кухни. Именно отсутствие заработной платы определяет
Мария-Роза Далла Коста пишет: «Сообщество, по существу, – женское место, в том смысле, что в нем женщины присутствуют и в нем они прямо реализуют свой труд. Но завод – такое же место, где воплощается женский труд, хотя они там не присутствуют, но они вложили свой труд в мужчин, которые там работают. Точно так же школа воплощает труд женщин, которые не присутствуют в школе, однако они вложили свой труд в учеников, которые возвращаются каждый день в школу накормленными, ухоженными, в костюмах, отутюженными их матерями» (
