подходивших хозяев и рвущую поводок собаку, вся толпа с гудением подалась назад – и оставила одного, в чёрном бушлате. Весь скорчась, спрятав руки под мышками, он сам упал вниз лицом, крича, как в истерике:
– Собаку не надо! И так всё скажу. Ну, не пускайте же зверя!..
И Руслан его не стал терзать, а лишь прихватил легонько полу бушлата – где хваталась рука убитого – и качнул хвостом, показывая, что выборка им исполнена. За это получил он невиданное поощрение – из рук самого Главного – и с этого дня стал признанным отличником по выборке из толпы.
Отсюда, от этого дня его торжества, пролегла в памяти Руслана прямая просека, по которой вели они с хозяином человека в бушлате. Ветер шумел в кронах огромных сосен, и, сталкиваясь, они роняли охапки снега, разлетавшиеся радужной осыпью. Была великая тишина, покой, и всю дорогу человек шёл спокойно и не спеша, нёс лопату на плече или волочил за собою, чертя по снегу зигзаги, временами насвистывал. Сам заворожённый этим покоем, он и у Руслана не вызывал предчувствий, что может вдруг прыгнуть в сторону и кинуться в побег, и так же молча они свернули с просеки и пришли тропинкой к чёрной, выжженной костром поляне. В середине её зияла яма – неглубокая, с рыжими стенками, хранившими полукруглые гладкие следы ломов и острые треугольнички от кайла. Вот тут он впервые заговорил, повернувшись к хозяину белым злым лицом с крохотными шрамчиками на щеке и на лбу. Ему не понравилась яма, он ступил в неё ногою, и там ему оказалось по колено, он даже сплюнул в неё от злости.
– Я один за всех на это дело пошёл, – сказал он хозяину, – могли бы и все одного уважить.
– Чем тебя не уважили? – спросил хозяин.
– Понимаешь, черви – они всем полагаются, ты тоже с ними в свой час познакомишься, но чтоб меня волки выкопали себе на харч, этого ж я не заслужил. Об этом и в приговоре не было – насчёт волков.
Хозяину очень хотелось покурить, он доставал портсигар и снова его прятал в карман белого своего полушубка – ещё больше ему хотелось, чтоб всё побыстрее кончилось.
– Значит, к своей же бригаде у тя претензии? – сказал хозяин. – Приговор-то чо обсуждать?
Человек опять сплюнул и вылез из ямы, воткнув лопату в комья насыпи.
– На! Потом хоть притопчешь как следует. Ни к кому у меня претензий нет, ради жмурика[3] и я б не уродовался. Бушлат мой – может, снесёшь им? Пускай разыграют. Снять – чтоб тебе не трудиться?
Хозяин, не отвечая ему, потянул автомат с плеча.
– Что же не отвечаешь? – спросил человек. – Или совсем уже я безгласный?
Всё длилось мучительно долго. Руслан весь дрожал и стискивал челюсти, чтоб не завыть. И что-то ещё случилось у хозяина с автоматом, он никак не мог дослать затвор, и Человек этот так надеялся, что у него сегодня и не получится. Но хозяин сказал: «Ща исправим, не бойся», – и вправду исправил. Он выбросил смятый патрон,
Жмурик – покойник
