был нужен. Хотя бы формально, чтобы прекратить или ослабить эту подковерную возню.
– Брат Ксочитл сказал, что с ним будет легче. Ты упрямый. И несговорчивый. И делаешь так, как полагаешь нужный. А ему, кто после тебя, потребуется помощь. И он будет слушаться тех, кто поможет.
– Я не знал. Ты поэтому его убила?
– Нет, – девочка тихонько вздохнула. – Я не хотела… он… он просто вдруг… лицо стало таким. Страшным. И он потянулся ко мне. Как тот раб… я, наверное, поэтому и вспомнила, что… он вцепился мне в шею. И укусить хотел. Укусил даже.
Она вытянула шею и ткнула пальцем в след.
– Видишь?
– Вижу, – Верховный погладил отпечаток. След и вправду был. – Странно. Он казался мне разумным человеком.
Хотя… он ведь убил жреца, там, под землей. И наверняка скрывал немало тайн.
– Ты держала в руках его сердце, – эта мысль появилась внезапно. – Как тогда?
– Не знаю. Тут… тут другое все. Чувствуешь?
– Нет.
Девочка ненадолго замолчала.
– Тут… – она заговорила не сразу. – Сила… когда тот… отец… кто назвал себя моим отцом. Он принес меня впервые. Я болела. Понимаешь?
– Конечно.
– Вот. Он принес и положил на камень.
– На тот? – Верховный развернулся и указал на грубую плиту, что служила алтарем.
– Да. И он сказал, что предки меня примут. А потом резал руки. И кровь лил. И стало так… хорошо-хорошо. Я слышала их. Тех. Что в коридоре висят. Они говорили. Много так, путано. У меня от них заболела голова.
Девочка поморщилась.
– От болтунов всегда так, – согласился Верховный.
– И я вот думаю. Но потом стало жарко. Я даже думала, что сгорю. Но меня отпустили… вот.
– Что они тебе сказали?
– Не помню.
Ложь. Маленькая, но царапает, как камешек в мягких туфлях. Но Верховный молчит.
– Но теперь иногда они меня зовут.
– И сегодня?
– Нет. Сегодня позвал он. Тот. Как его звали?
– Мекатл.
– Он пришел. Вечером. Сказал, что надо… надо подняться.
– И ты послушала?
– Да.
Все-таки ребенок. Доверчивый. И куда охрана смотрела?
– Не ходи больше одна, ладно? – Верховный провел ладонью по волосам. – Это опасно. А если бы он тебя убил?
– Ксочитл говорит, что нас все равно убьют. Когда придет та, другая…
– Ты её видишь?
– Да. Иногда. Ксочитл говорит, что не нужно рассказывать. Что… она – там. А мы здесь. И боги сами рассудят. Это… мне кажется, это не очень хорошо.
Дитя сомневается в матери?
И её сомнения можно использовать. Даже нужно, ибо влияние этой женщины растет, что опасно для самой Ксочитл в том числе. Но…
– Боги и вправду рассудят, – Верховный произнес это мягко. – И каждому воздадут по делам его.
– А ты говорил, что
