Петрович сделал несколько затяжек, покрутил сигарету в пальцах:
– А пепельница у вас есть?
Максим тяжело поднялся и принес стеклянный стакан:
– Вот, вместо пепельницы, редко курю.
Его гость, неторопливо затягиваясь, осматривал квартиру. Максим в свою очередь не спешил начинать беседу. Когда сигареты были докурены и затушены в стакане, он прервал молчание.
– Так что же случилось?
– А случилась, – капитан в упор смотрел на Максима, – с одной стороны вещь хоть и противная, но в наше время обыденная, а с другой вещь еще боле противная, но уже далеко не такая привычная.
– Загадками говорите, Иван Петрович.
Максиму был непонятен этот капитан. Или капитаны у нас стали такими эрудированными, или это был совсем не капитан, и уж тем более не полицейский. И дело не в том, что он никак не мог прощупать сидевшего напротив него, после маятника это привычное явление. Ну не выглядел, визитер, служителем закона.
– Не возражаете, я огляжусь? – капитан встал.
– Да, пожалуйста. Вы так и не сказали, что произошло.
– Что вы можете сказать о своих соседях.
– О каких именно, их много.
– О тех, что живут над вами.
– С виду приличные люди, он – работает педагогом, где она – не знаю. Девочка, Лидочка, школьница. – После происшедшего, Максиму, было трудно называть этих людей по именам.
Договорив, он понял что прокололся.
«Он, она, а девочку по имени назвал. Дурак! Расслабился».
Оставалось надеяться, что капитан не заметит оговорки. Заметил. Стрельнул в его сторону глазами, оторвавшись от обозревания книжных полок.
– Продолжайте, что вы остановились? – он стоял, сцепив за спиной руки, покачиваясь с пятки на носок, и рассматривал книги. Максим видел тугие валики мышц, обтянутые светлым хлопком рубашки.
Вот она несуразность, та, что никак не мог поймать Максим в облике его визитера. Слишком мускулистый, для замученного жизнью опера. Плечи – широкие, поднятые, словно удерживающие тяжесть, вверх. Видел он уже, похоже задранные, будто прикрывающие шею, плечи. Года три назад, Максим был на семинаре старого мастера, приехавшего из Японии. Представителя Дайто-рю Айки-Дзюцу, старой жесткой школы оружейного и безоружного боя самураев. Его тогда поразили нерационально поднятые, словно зажатые плечи мастера. Ему потом объяснили, что тот долго, с детских лет, работал в тяжелых доспехах. И поднятые плечи, вошли в привычку, как компенсация тяжести, ложившейся на них. Похоже были подняты плечи и у явившегося капитана.
Нелепо было думать, что простой опер в свободное время, размахивает мечом, нарядившись в самурайские доспехи. Это и для столицы было редкостью. А для их города, расположенного в средней полосе России, совсем в далеко от Японии, тем более.
«Броник, забрезжила разгадка, все просто. Он много времени провел в бронежилете, сросся с ним, и тот стал привычным как кожа. Никакой он не опер, а кто?»
«Параноишь, дружок» –
