позвольте, Петр Васильич, вы забываете, что, в силу военных узаконений, я должен буду начать с юнкерского чина. В мои годы это несколько затруднительно. Кажется, даже оно запрещено.
– И то правда, – заметил Петр Васильич и потупился. – Ну, в таком случае женитесь, – произнес он вдруг, подняв голову.
– Какой у вас, однако, сегодня странный оборот мыслей, Петр Васильич! – воскликнул Борис Андреич.
– Почему же странный? Что, в самом деле, жить так-то? Чего дождетесь? Только время упустите. Желаю я знать, какая вам оттого будет польза, что вы не женитесь?
– Да не в пользе дело, – начал было Борис Андреич.
– Нет, позвольте, – перебил его Петр Васильич, неожиданно войдя в азарт. – Это мне удивительно, отчего в нынешнее время молодые люди так боятся жениться! Я этого просто понять не могу. Вы, Борис Андреич, не смотрите на меня, что я не женат. Я, может быть, и хотел и предлагал, да мне вот что показали.
И тут Петр Васильич поднял кверху указательный палец правой руки, обратив его наружной стороной к Борису Андреичу.
– А с вашим состоянием как не жениться!
Борис Андреич внимательно глядел на Петра Васильича.
– Весело, что ли, холостым-то жить? – продолжал Петр Васильич. – Эка невидаль! вот радость-то!.. Право, меня нынешние молодые люди удивляют.
И Петр Васильич с досадой выколотил трубку о ручку кресла и сильно дунул в чубук.
– Да кто вам сказал, Петр Васильич, что я не намерен жениться? – медленно проговорил Борис Андреич.
Петр Васильич как полез пальцами в свой вышитый блестками бархатный, массакового цвета кисет с табаком, так и остался недвижим. Слова Бориса Андреича его изумили.
– Да, – продолжал Борис Андреич, – я готов жениться. Сыщите мне невесту, и я женюсь.
– Право?
– Право.
– Нет, ей-богу?
– Какой вы, Петр Васильич: ей-богу, я не шучу.
Петр Васильич набил себе трубку.
– Ну, смотрите ж, Борис Андреич. Невеста вам будет.
– Хорошо, – возразил Борис Андреич, – но послушайте, в сущности, для чего вы хотите женить меня?
– А для того, что вы, как посмотрю на вас, не имеете способности этак ничего не делать.
Борис Андреич улыбнулся.
– Мне, напротив, до сих пор казалось, что я на это мастер.
– Вы меня не так поняли, – промолвил Петр Васильич и переменил разговор.
Дня два спустя Петр Васильич явился к своему соседу не в обыкновенном своем пальто-саке, а в сюртуке цвета воронова крыла, с высокой тальею, крошечными пуговицами и длинными рукавами. Усы Петра Васильича казались почти черными от фабры, а волосы, круто завитые спереди в виде двух продолговатых колбасок, ярко лоснились помадой. Большой бархатный галстук с атласным бантом туго сжимал шею Петра Васильича и придавал торжественную неподвижность и праздничную осанку всей верхней части его туловища.
– Что значит этот туалет? – спросил
