к кровати и медленно опустилась на нее. Зеркало туалетного столика треснуло, и отражение двоилось. Два одинаковых смуглых лица с карими глазами и темными волосами смотрели на нее из зеркала. Таня отвела взгляд. Никогда еще она не чувствовала себя более одинокой.
В глубине Леса Висельника одиноко стоял старый фургон, наполовину укрытый густой листвой и прохладной тенью высящихся вокруг деревьев. Выкрашенный в ярко-желтый цвет, он, тем не менее, не привлекал ничьего внимания – люди редко отваживались забредать в эту часть леса. Мало кому было бы уютно обитать в дебрях, но старой цыганке лес дарил заветное уединение. Здесь проходили ее дни, здесь она жила простой жизнью вдалеке от любопытных, враждебных, испуганных взглядов горожан.
Давно поговаривали, что цыганка – ведьма. Она знала все о растениях и травах, которые росли в лесу, и могла вылечить многие недуги. В основном она сторонилась людей. Делилась лекарственными снадобьями, только когда ее об этом просили – и платили. Но старая цыганка владела еще одним даром, будоражившим воображение горожан и не имевшим ничего общего с растениями и травами. Она обладала способностью видеть прошлое и заглядывать в будущее. Те, кто осмеливался, шли к ней, и она – за деньги – открывала им многое. Однако иногда, и теперь все чаще, сила покидала ее и она не могла ничего поведать. Нередко она видела то, что люди не хотели бы знать, и потому хранила молчание. Как и ее мать и бабушка когда-то, она называла свой дар вторым зрением. В молодости дар посещал ее легко, часто во сне. В последние годы он таился на краю сознания и требовалось усилие, чтобы вызвать его.
Цыганка не любила обращаться к своей силе без крайней необходимости.
Старая женщина смотрела в окно фургона и слушала пение диких птиц. Чтобы отвести жесткие седые волосы от обветренного, морщинистого лица, она заплела их в косу. Глаза ее, несмотря на возраст, были ярко-васильковыми, похожими на птичьи и такими же настороженными. И в них читалась доброта.
Знакомая боль постепенно становилась все сильнее, и цыганка поднесла скрюченную руку к виску. Встала, пошаркала в кухонный уголок, задержавшись взглядом на мелкой лужице, которая набралась в раковине под капающим краном. Мрачные, искаженные тени закружились в воде. Она закрыла окно и задернула шторы, в фургоне стало почти полностью темно. Из маленького шкафчика, покопавшись в многочисленных банках и бутылках, достала деревянную плошку и несколько свечей. Наполнив плошку водой, поставила ее на стол и дрожащей рукой зажгла свечные фитили.
Затем села за стол и склонилась над ним – пляшущие огоньки резко высветили морщины на ее лице. Пульсация в виске усиливалась, отдаваясь болью во всей голове. Цыганка быстро пробормотала заклинание, и боль отступила. Старая женщина неподвижно и тихо замерла в кресле.
В фургоне резко похолодало, а пламя свечей
