Плоды воквееси (опунции), теапи (дикой сливы) и тунасека (хурмы), стручки уохи хуу (рожкового дерева), кеека (дикий лук), паапаси (дикий картофель) и мутси натсамукве (дикий виноград). Нож, пистолет и даже лук брать с собой нельзя, только палку, чтобы копать. А вокруг полно следов волков, медведей и пумы.
Ни один белый, даже ирландец, не стал бы целый час рыть землю ради пригоршни мелкой картошки, но я-то понимал, что еще легко отделался. Я был сыт, холодными ночами согревался у огня, а рядом спокойно спали другие люди. Могло сложиться и так, что над моей могилой уже шелестела бы молодая травка, а дорога в рай стала бы скользкой от моей крови.
Все ждут, что я начну рассказывать, как внезапно осознал сходство между собой и чернокожими, которых мои соотечественники держали в рабстве, но, к сожалению, ничего подобного мне не приходило в голову. Я беспокоился только о себе. Я был вроде пустого сосуда, который нужно наполнить какой-никакой пищей и редкими милостями, перепадающими от индейцев; ковылял по жизни, пробираясь через очередной день, и не ждал ничего кроме лишнего куска еды, случайного доброго слова или нескольких минут покоя.
А что до побега, так между этим селением и цивилизацией простирались восемьсот миль засушливой прерии. Первый раз меня поймали ребятишки. Во второй раз – сам Тошавей, и отдал своим женам. Они в компании со своими мамашами поколотили меня до полусмерти, разрезали мне ступни, а потом еще долго совещались, не выколоть ли мне глаз, для надежности. Я понял, что следующая попытка артачиться станет последней.
Шкура выделывается так: расстилаешь ее на траве, шерстью вниз, растягиваешь и закрепляешь колышками. А потом опускаешься на колени и принимаешься скрести, тупым обломком кости отскабливаешь жир, остатки мяса, прочую дрянь. Если скребок слишком острый или ты скоблишь неаккуратно, можно проткнуть шкуру насквозь, а значит, испортить ее – за это побьют.
Отскоблив сколько можно, я посыпал очищенные места древесной золой, чтобы щелок размягчал жир; в перерывах меня посылали за водой, за дровами или заставляли свежевать и разделывать оленей, которых притаскивали с охоты мужчины и юноши. Единственное, чего я не делал, – не шил и не чинил одежду, хотя, пожалуй, женщины и этому меня научили бы. Они не поспевали за нуждами мужчин, которым постоянно требовалось то одно, то другое: новая пара мокасин или штанов (одна бизонья шкура); теплый плащ из медвежьей шкуры (две шкуры); волчий плащ (четыре шкуры). Шкуру приходилось разрезать, чтобы подогнать по размеру и форме тела человека, а поскольку на обработку одной-единственной оленьей или волчьей шкуры уходил целый день, оплошности здесь не допускались.
Женщины мастерили все инструменты, которыми пользовалось племя: топоры, шилья, иглы, мотыги, скребки, ножи и ложки. Кроме того, они плели веревки, нити, лассо, шнурки. Племени нужны были целые мили разных
