не отвечал, во все глаза уставившись на оскверненное святилище.
– О… тец?
Хизаши едва не обернулся, но тут же вспомнил, что позади не было ничего, кроме отрубленной головы внутри алтаря. По спине пробежал холодок.
Масаши упал на колени и тихо заплакал. Дорожки слез размазывали по щекам копоть и грязь, он не вытирал их, словно в теле закончились силы, и он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Сасаки опустился на одно колено рядом с ним и погладил по спине. Больше он не говорил, наверное, не знал, какие слова способны помочь, и есть ли такие вообще.
Хизаши шагнул вперед и ткнул в юношу сложенным веером.
– Если не расскажешь, что здесь произошло, душа твоего отца навсегда останется скитаться в поисках отмщения, пока не станет злым духом, и экзорцисты, может быть, даже кто-то из нас, не изгонит ее или не развеет навсегда. Ты этого хочешь, Масаши? Такой ты сын?
Тот замотал головой.
– Тогда говори! Кто убил твоих односельчан? Как тебе удалось уцелеть?
Мутный взгляд остановился на нем, и юноша, запинаясь, произнес:
– Эт… то был… страшный ч… человек. Темный ч… человек с меч… чом.
Хизаши тяжело сглотнул. Взгляд Юдая буравил спину, а вот Арата, напротив, отвернулся, избегая смотреть прямо, ведь только что подтвердилось самое ужасное.
Кента стал убийцей.
Масаши с трудом, но поведал о том, как все произошло.
Вечером, когда на деревню упали густые сумерки и люди уже укладывались спать, чтобы с утра подняться пораньше, как заведено, со стороны леса показался человек. Он искал ночлега и еды, и отчего-то никто не решился отказать ему. Да и как прогнать уставшего путника на ночь глядя? Он был один, и пусть длинный меч, замотанный в ткань, внушал опасения, человеку позволили остаться и выделили место в амбаре, где была крыша, чтобы не спать под открытым небом, и старая солома, чтобы не страдать от ночного холода.
Масаши хорошо помнил тот момент, когда проснулся среди ночи от яркого света. Луна шла на убыль, да и с вечера собирались облака. Так что же это на странный голубоватый свет, танцующий за мутной пленкой единственного окошка?
– И никто не кричал? Не звал на помощь? – усомнился Юдай.
– Нет, господин. Когда я проснулся, б… было уже поздно.
Масаши вышел на улицу и в пляшущих отсветах синего пламени, охватившего все дома в деревне, увидел фигуру чужака с длинным обнаженным мечом, с которого капала кровь. Этот образ навечно засел у него в голове. Чужак отвернулся, и в тот же миг росчерк меча рассек здорового Атсуши – Масаши считал его самым сильным человеком на свете, – выпуская наружу кишки. Кровь залила убийцу, пропитывая одежду. Тело мертвого Атсуши повалилось ему под ноги, и чужак переступил через него и пошел дальше.
Было тихо. Так странно тихо, что Масаши казалось, он оглох. Не трещало колдовское пламя, в котором исчезали дома вместе с не успевшими проснуться и спастись людьми, а тех, кто выбегал, беззвучно
