описаний и объяснений, а в своем диалектическом развитии“» (Там же).
Заметим, что в расширении ареала потенциальных читателей проблем не возникало: «В 1945—1968 годах подготовка инженерно-технических специалистов росла экспоненциально. В 1945—1950 годах вузы и техникумы закончили около 525 700 студентов, что составляло 27,3% всех, кто в это время в СССР закончил какие-либо учебные заведения, а в 1966—1968 годах (уже за три года, а не за пять) – 1 628 000, что составляло 44% всех выпускников. Все больше молодых инженеров шли по распределению не на заводы, а в институты и конструкторские бюро, где складывалась новая социальная среда» (Там же).
Стремительный рост ИТР подталкивался отвечающей запросам времени политикой правящей партии, правда, не без определенного идеологического сопротивления теоретиков-ретроградов: «В 1961 году в новую, третью по счету Программу КПСС была включена фраза о том, что „наука в СССР превращается в непосредственную производительную силу“, первоначально взятая из „Экономических рукописей 1857—1859 годов“ К. Маркса. Еще в 1950-х годах ортодоксы считали эту фразу сомнительной, так как она придавала слишком большое значение науке, а не пролетариату» (Там же).
С началом «оттепели» страна жаждала перемен, новых героев, которые пришли бы на смену Павке Корчагину и Алексею Мересьеву. И они появились: «ИТР и представители фундаментальной науки – прежде всего физики и математики – примерно с середины 1950-х до середины 1960-х изображались в журналистике и подцензурной культуре как авангард общества, как люди, прокладывающие дорогу в будущее. Романы и фильмы („Не хлебом единым“, роман Д. Гранина „Иду на грозу“, фильм М. Ромма „Девять дней одного года“) представляли инженеров и ученых как романтических героев – прежде эта роль принадлежала рабочим или партийцам» (Там же).
В этой обстановке нацеленности на преображение настоящего и покорение грядущего фантастика уже не смотрелась младшей сестренкой, донашивающей ситцевые платьица старшей – приключенческой литературы. Правда иногда совмещение беллетристики невероятного и доминирующего в Стране Советов художественного стиля порождало причудливых кентавров: «После публикации в 1957 году повести Георгия Мартынова „Каллисто“ и ее продолжения „Каллистяне“ (1960) в СССР впервые стали появляться клубы любителей фантастики: „…При детских библиотеках десятками формировались общества поклонников дилогии, которые писали продолжения книги и рассказы из мира [вымышленной планеты] Каллисто… Создавали музеи Каллисто, составляли энциклопедию Каллисто и т.д., и т.п.“ Этому буму никак не мешали (а возможно, даже способствовали) диковинные сочетания штампов научной фантастики и соцреализма, встречавшиеся в романе Мартынова: например, космический корабль инопланетян, приземлившийся в Курской области, земляне встречают с торжественными речами, оркестром и почетным караулом, как высокопоставленную иностранную делегацию»
