Разворачиваясь, увидела бабулю, лежащую на крыльце. Живая, слёзы рукавом вытирает. Повернулась и пошла к стеклянным дверям, ведущим в зал.
Дальнейшее ощущается то ли сном, то ли как финал студенческой пьянки, когда мозги выключены, соображалка не работает и память тормозит. Как будто в зале стало темнее, звуки приглушены и слова невнятны. Да… вроде бы она перевязывала Свету, свою новую начальницу, а потом перетаскивала её к стене, где прежде стоял длинный диванчик из кожзама… а где он? Налётчики за перегородку перетащили, оставив из мебели лишь банкетку, на которой сидят две старухи и пожилой здоровенный мужик. Рядом устроился прямо на полу, привалившись к стене, мужчина, зашедший последним. Мальчик лет четырех у него на коленях, подросток рядом сидит. Вика без опаски подходит к своему окошку и говорит:
– Эй, хоть кресло одно верни! Нельзя же детям и женщинам на полу сидеть!
– Ты охренела? (Этот, который сидел на её рабочем месте и выбирал из кассы банкноты, конечно, другой глагол употребил, замахиваясь на неё кулаком).
Но тут через её плечо кто-то рявкнул:
– Ты что, чудила, здесь устроил? Ты на кой мебелью проход загородил? Как тут прыгать будешь, когда менты на штурм пойдут? (Обращение, конечно, на другую букву, это Вика так для себя перевела, чтобы потом рассказывать).
Орал тот, что в красной маске. Похоже, он тут командует, мечась между кассовой перегородкой и стеклянной дверью, на которую он опустил жалюзи. Он уже ответил на звонок полиции по стационарному телефону, пока Вика искала аптечку. Она не очень расслышала, что он там требовал, но поняла, что требования его дурацкие, и никто их выполнять не будет. Но до того Вика успела увидеть через стекло, что второй диванчик, короткий, стоит у стены за крайним терминалом, и на нём лежит четвёртый налётчик с обрезом в руке, контролирующий вход, выглядывая в щель между стеной и терминалом. Так себе укрытие, лежать удобно, но пулю схлопотать очень даже просто, это даже невоеннообязанная Вика поняла. Здоровенный пожилой мужик, помогающий Вике вернуть диван, который выкинул из кассы сидящий на её рабочем месте бандит, тоже это понимает и бормочет под нос: «Гопота!» И это слово оживляет в памяти вечер после поминок Никника, и до Вики доходит, где она слышала голоса. Двоих, по крайней мере, тот, что в красной маске тогда сказал: «Обыщите её, бабы обычно или в лифчик, или в трусы деньги прячут», а коренастый отозвался: «Вот ты и обыскивай». Дежавю: и гопники те же, и два полицейских рядом, и банк, и кража денег. Лиц она не разглядела в темноте, а сейчас они в масках, но голоса теперь узнает всегда… если жива будет.
Свету укладывают на диван, в ногах усаживается мужчина с сыновьями, Вика планирует сесть на противоположном конце, положив голову коллеги себе на колени, но главарь в красной маске окликает:
– Эй, Виктория (это он на бедж поглядел), за бабкой своей убери! И здесь пол протри!
Да, замусорено изрядно. У стены валяется проволочная корзина, похоже, мусор из неё разлетелся. Неужели Света сражалась? Безумство храбрых, а ей она показалась разумной и выдержанной. Вика говорит:
