воды я не отказываюсь и почти залпом опустошаю врученный стакан. Она стекает приятной прохладной жидкостью по сухому горлу вниз, и я в наслаждении прикрываю глаза.
– Спасибо, – выдыхаю я, кладя стакан на тумбу рядом с кроватью.
– Не за что, моя пленница, – усмехается в ответ Гай. – А теперь надевай кофту и спускайся вниз ужинать. А затем мы поедем кое-куда.
Не дав мне расспросить его детальней о загадочных словах, он исчезает за дверью, которую не забывает за собой плотно закрыть.
А я всё продолжаю смотреть куда-то вперёд, понимая, что он, вероятно, солгал, и кроме бубнежа я делала ещё что-то. Что-то, что он счёл необходимым утаить.
И думаю, правильно сделал.
* * *
Спускаюсь я на первый этаж очень неуверенно, едва переминаясь с ноги на ногу. Внизу меня ждут трое: Гай, Нейт и Зайд.
Хизер уже нет, хотя я и помню её неуважительный тон и заявление о том, что я типичная жертва и как раз во вкусе Гая. Неужели он и прежде держал девушек силой?
– Давай, шевели попой, крошка, – улыбается Нейт, подбегая ко мне и протягивая руку, словно кавалер, решивший помочь даме изящно спуститься с лестницы.
Однако я на его жест не отвечаю, а лишь грубо произношу:
– Иди к чёрту. После того, что ты сделал, я ни за что больше не коснусь твоей руки.
– Эй, ну не напоминай, а! Твой парень еле оставил меня в живых и почти уже успокоился.
– Не успокоился, – холодно исправляет его Гай. – Ты лишь отсрочил неизбежное.
Нейт цокает, возвращаясь на кухню и хватая вилку. Отсюда вижу, что на столе лежит аппетитный ростбиф, с которого в воздух поднимается пар, а с поверхности стекает мясной сок. У меня текут слюнки. Видно, аппетит решил вернуться.
– Откуда вы его взяли? – спрашиваю я, подходя к столу.
– Что, нравится? – ухмыляется Зайд. Потом показывает мне обе свои руки, покрытые разноцветными татуировками. – Приготовил этими ох_енными руками. Они не только пи_дато управляются с кисками, но и ещё неплохо готовят.
– Зайд, – прикрикивает Гай. – Ещё одно подобное слово, и ты вылетишь отсюда.
Я явно свыкаюсь с мыслью о том, что речь Зайда не ограничивается простыми повседневными словами, а постоянно смешивается с самыми грязными выражениями, которые только могут быть мной услышаны. Поэтому внимания на это я уже не обращаю: гораздо удивительней для меня тот факт, что лежащий в большой плоской тарелке, прикрытой стеклянным клошем, ростбиф приготовлен именно им.
Сажусь на стул, готовясь приступать к трапезе.
– Держи. – Нейт открывает крышку, отрезает кусок мяса и кладёт в чистую тарелку передо мной. – Буду тебе служить верой и правдой, пока ты не перестанешь обижаться из-за того, что я натворил. Ведь я каюсь! Искренне каюсь! Почти как согрешивший монах перед Господом Богом.
– Отстань, Нейт, – отмахиваюсь я. – Я больше на тебя не обижаюсь.
У него загораются глаза, и это вызывает у меня неожиданную
