была полная и круглолицая, смотрела подозрительно и немного сердито.
– Слава богу, – сказала она. – Я шла, смотрела издалека, думаю, спит или что? Как-то завалился ты на бок… Подошла, водкой не пахнет, трезвый, значит. Ну и одет прилично, видно, что не алкаш. Думаю, может, сердце прихватило. Люди нынче какие? Смотрят, а мимо идут, не остановятся. Я так не могу. – Женщина вздохнула. – Подошла вот. Живой, значит. Хорошо.
С этим Вадим не стал спорить. Конечно, хорошо, что живой.
Он еще не мог сообразить, что происходит, не мог выбраться из вязкого сонного морока. Бывает такое среди бела дня: разморит, заснешь в самой неудобной позе; все тело потом ноет, голова тяжелая, гудит и побаливает.
– Скоро темнеть начнет, и холодина зверская. По прогнозу говорили, к вечеру на десять градусов упадет, во как! Можно и замерзнуть, нечего рассиживаться на лавке в такую погоду, – продолжала бормотать заботливая гражданка.
Тут Вадим проснулся по-настоящему. Мысли хлынули лавиной, он вскочил со скамьи, принялся озираться.
– А Ирочка? Где Ирочка? – беспомощно произнес он.
– Кто?
– Моя дочь, Ира, – пояснил он, уже понимая, но не признаваясь себе, что произошла катастрофа. – Мы пошли с ней гулять в парк. Она была тут. Моя дочь! Ей недавно исполнилось пять!
Голос его звучал громче и громче, поднимался ввысь, к равнодушному темнеющему небу; паника в нем звучала все отчетливее, и глаза у женщины округлялись все сильнее.
– Нету никого, – пролепетала она, словно несла персональную ответственность за дочь Вадима. – Говорю же, холодина. Вечер уже. Разошлись все.
Детская площадка в городском парке, куда Вадим привел Ирочку, – новая, современная, большая, со множеством горок, домиков, дорожек, качелей, с крутящимися каруселями, лавочками, забавными зверушками и еще бог знает чем – была пуста.
Когда папа с дочерью пришли сюда днем, парк звенел от детских голосов, малыши в пестрых одежках сновали по площадке, как забавные разноцветные муравьи, а их родители и бабушки-дедушки наблюдали за своими чадами и время от времени фотографировали их.
Ирочке нравилась эта площадка; и сам парк, где продавали попкорн, мороженое и сладкую вату, она обожала. Парк располагался не так далеко от детского сада, и иногда, когда были время и возможность, Вера или Вадим (смотря чья очередь забирать ребенка из садика) приводили дочку сюда, погулять, поиграть часок.
Парк, старый добрый парк, исхоженный вдоль и поперек. И милая площадка, и привычные развлечения… Что плохого может случиться?
Но оно все-таки случилось. Сознание свершившейся, подкравшейся беды заползало в душу черным душным облаком.
А дальше…
Была, конечно, бессмысленная беготня по площадке и парку. Поиски, которые не могли увенчаться успехом. Призывы откликнуться, выходить немедленно, перестать прятаться, быть хорошей девочкой.
Все это была чушь собачья.
Вадим прекрасно знал, что Ирочка ни за что не
