царя Булата под Москвою явился в 1408 г. новый Татарин, Едигей, со множеством войска, с Ордынскими царевичами и прочими князьями. Это было в зимнюю пору, 1 декабря, как случилось и первоначальное Батыево нашествие. Москва не ожидала такой зимней грозы. Татарин устроил свой стан в селе Коломенском и распустил полки на грабеж по всем городам Московского Княжества, приказав и Тверскому князю идти к Москве «с пушками, тюфяками, самострелами, со всеми сосудами градобойными», чтобы до основания разбить и разорить город Москву. Однако Тверской князь, соблюдая договоры с Московским, по отзыву летописца, сотворил премудро, вьшел с малою дружиною да от Клина и воротился назад, угождал и нашим и вашим, и Москве и Едигею.
Почти все обстоятельства повторились, как было в приход Тохтамыша. Вел. князь, услыхав об опасности, ушел к Костроме собирать ратных. В осаду сел Храбрый Владимир Андреевич с племянниками, а с ним многое множество тмочисленно сбежавшегося со всех сторон народа, «ради твердости града», ради каменных его стен. Опять был выжжен посад вокруг города самими посадскими. Хорошо помня Тохтамышев разгром, все были в великом страхе и отчаянии и по-прежнему, надеясь только на милосердие Божие, молились и постились. А Едигей собирался и зимовать над городом, пока не возьмет и не разорит его. Готовя свирепую осаду, ожидая Тверской помощи, Едигей пока не приступал к городу, а стоял все время в Коломенском, целые три недели. Но милосердием Божим и молитвами Чуд. Петра грозные обстоятельства переменились. В то самое время в самой Орде настала усобица и по повелению царя Едигей должен был немедленно возвратиться с полками в Орду. Тая от осажденных это обстоятельство, Едигей запросил у них, что если дадут ему окуп, тогда он и уйдет от города. Для осажденных это было Божие помилование. Они собрали казну и отдали Татарину, вероятно по его запросу, 3000 р.
20 декабря, на память преставления св. Чуд. Петра, Едигей, стоявши под городом целый месяц, ушел со всеми своими силами, везя за собою награбленное добро и ведя пленных тысячами. Жалостно было видеть, говорит летописец, и достойно многих слез, как один Татарин вел по 40 человек пленных, крепко привязанных гуськом друг к другу.
Но еще жалостнее было разгадывать, как это нашествие по всем видимостям было устроено крамолою Московского боярства против вел. князя, т. е. против коренной Московской идеи тесного государственного единения. Московская область по этой крамоле была опустошена Едигеевыми полками от Рязанских пределов до Галича и Белоозера, «бысть тогда во всей Русской Земли всем христианом туга велика и плач неутешим и рыдание и кричание, вся бо Земля пленена бысть»…
Как упомянуто, Едигей ушел от города 20 декабря, накануне празднования св. Петру митрополиту в память его преставления. Благочистивые москвичи не могли не видеть этой особенной благодати Божией, избавившей их от конечной беды именно молитвами Святого Чудотворца, еще при жизни своей превозлюбившего Москву паче всех других городов и с того времени во всех Московских делах и бедствиях подававшего городу молебное
