и как был положен, кто поверх помоста, кто вровень с помостом, кто в земле.
После этого уже окончательного устройства нового соборного храма вел. князь снова оделил все духовенство и всех нищих города щедрою милостынею и кормом, а высшим властям и служившим священникам и всем соборам дал обед и в почесть всему духовному чину на том обеде стоял перед ними и с сыном своим, угощая обедавших. Таков был старозаветный обычай в великокняжеском и потом в царском быту.
Упомянем также об одном немаловажном по тому времени для верующих и богомольных Москвичей обстоятельстве, какое возникло по случаю освящения нового храма. Некие прелестники наклеветали вел. князю на митрополита (Геронтия), что не по солнечному всходу, не посолонь, как солнце ходит, митрополит ходил со крестами около церкви. Вел. князь очень разгневался на святителя, «воздвиже на него гнев велики». Оттого, говорил вел. князь, гнев Божий приходит! Возбуждены были большие споры и пререкания. Старались найти в писаниях какой-либо устав об этом, посолонь ли ходити или не посолонь, и ничего твердого не нашли.
Было много спорных речей, большинство, все священники и книжники, иноки и миряне стояли на стороне митрополита. Очевидцы, бывалые в далеких странствованиях, указывали, что так святили церковь, ходя против солнца, во святой Афонской горе. Вел. князь под влиянием владыки Ростов. Вассиана, который, быть может, и заварил это дело, и Чудовского архимандрита Геннадия, и только с ними одними, стоял против митрополита. Эта сторона никаких свидетельств не указывала.
Много и премного спорили, но истины не обретоша, каждый оставался при своем мнении.
Спор однако продолжался долгое время. Вел. князь остановил даже освящение новопостроенных церквей, целый почти год не были освящены церкви Иоанна Златоуста (в монастыре), Рождества Б-цы в Кремле с пределом Онуфрия и многие другие, в ожидании, что митрополит положит на его мысли. В ответ на настойчивость вел. князя митрополит в 1482 году оставил посох свой в соборе и съехал на Симоново в келью, взявши с собою только ризницу. Он мыслил так: если князь великий, приехав к нему, не добьет челом и роптания своего, что посолонь ходити, не оставит, тогда он совсем оставит митрополичий сан и будет жить простым монахом в келье. И так как на его стороне стоял весь священный чин и все миряне города, то вел. князь поневоле уступил и послал к святителю своего сына просить, чтобы возвратился на свой стол. Митрополит не послушал этого призыва. Тогда уже сам вел. князь поехал к нему и бил ему челом, умоляя, чтобы возвратился на свой стол, а сам «во всем виноват сотворися» и обещал слушать святителя во всем, и в хождении волю ему дал, как велит, как было в старину. После такого покаяния митрополит возвратился.
В этом обстоятельстве ярко выразилась та сторона Московского благочестия и Московских общественных интересов, которая впоследствии мало-помалу стала развиваться в невежественное староверие, послужившее к расколу верующих на множество толков и суемудрий.
Но
