на пятый этаж будет еще дольше.
Толстовка бесформенным мешком висит на мне почти до колен – я нарочно покупаю только оверсайз шмотки, еще и их на несколько размеров больше. Я слишком худощав – вернее сказать, настоящий скелет, и чтобы хоть как-то спрятать свою худосочную комплекцию, приходится таскать все, что хотя бы визуально делает меня больше. Однако, с ногами ничего не придумать – даже самые широкие джинсы прекрасно показывают, что это лишь две кости, по типу тех, что дают грызть собакам. Потому, когда шмотки прикрывают меня до колен – мне спокойнее.
Я пытался раскачаться – но тут два варианта. Либо – к чему мне нравится склоняться – у меня такая генетика, ускоренный обмен веществ и я просто не могу набрать массу, сколько бы не ел и сколько бы не занимался. Либо – о чем мне нравится думать куда как меньше – я просто ленивый морж, который задыхается после двух подходов и идет за покупкой очередной толстовки.
Наконец, двери лифта открываются. Мысленно поблагодарив вселенную за то, что внутри никого нет и мне, рожденному интроверту не придется дружелюбно скалится и потеть от самых неловких пятнадцати секунд в моей жизни, я захожу внутрь. Откидываю прядь темных кучерявых волос с глаз и нажимаю на кнопку «5». Лифт пищит, кнопка загорается зеленым и створки плавно закрываются.
Все время, пока он, мерно урча, поднимается – я сам с собой репетирую оправдание перед мисс Эштон на счет причины своего опоздания. Говорю вслух ее возможные недовольные вопросы – и с невероятной актерской игрой сам же на них отвечаю. Если в лифте есть камеры со звуком – охранник наверняка повеселится на славу. А если они без звука – уже точно наложил в штаны. Еще бы, парень с таким рвением и активной жестикуляцией что-то доказывает металлической стене лифта.
Наконец, лифт останавливается и я мгновенно затыкаюсь. Будет неловко, если кто-то все-таки решит зайти в него на этом этаже. Однако, выхожу я в пустой холл и несусь к своей аудитории. Четыре ярда, три..
Когда я оказываюсь уже почти возле самых закрытых дверей, из-за угла, в такой же сдержанной спешке, появляется мисс Эштон.
-2-
Мгновение мы смотрим друг на друга несколько растерянно и я понимаю, что надо что-то сказать. Но уже не могу перенастроиться с заученной речи на что-то более подходящее и лишь неуверенно бормочу:
– Бабушке на переходе стало плохо, и я..
– Господи, мистер Колрайт – недовольно произносит она, оставляя закатанные глаза за ширмой, и, цокая каблуками, обгоняет меня, подойдя к двери – сделаем вид, что я задержалась из-за вас.
Не веря своему счастью, я лишь иступлено киваю, улыбаясь.
– Стяните свою глупую улыбочку.
Это было настолько клево и складно – что даже не верилось. Именно по той причине, что она никогда не опаздывала сама, мисс Эштон грубо карала любые опоздания учеников. Ни то, чтобы она, как в школе, просила наши дневники или звонила родителям, но вот сдать зачет ей в конце семестра становилось куда сложнее.
