«Александринки» М.Е Савина). Но Лешковская замечательно играла и сложные драматические роли (Марина Мнишек в «Борисе Годунове» А.С. Пушкина, 1889, королева Мария в «Рюи Блазе» В. Гюго, 1891), и комедийные (Диана в «Собаке на сене» Лопе де Вега, 1893, Катарина в «Укрощении строптивой» У. Шекспира, 1899, леди Тизл в «Школе злословия» Шеридана, 1902). Особенно славился голос Елены Константиновны, которым она великолепно владела и которым могла выразить любой нюанс характера своего персонажа. Щепкина-Куперник так вспоминала игру Лешковской: «Когда она появлялась на сцене, казалось, будто пьешь бокал холодного, покалывающего шампанского… когда она играла, то можно было словами Ростана о ней сказать, что в театре: “При ней все женщины – ревнивы и все мужчины – неверны!..”»
Елена Лешковская. Фото конца XIX в. Справа – в роли Лизы в пьесе И. С. Тургенева «Дворянское гнездо»
С середины первого десятилетия XX века Лешковская перешла на возрастные роли – Мамаева («На всякого мудреца довольно простоты» А.Н. Островского, 1905), Звездинцева («Плоды просвещения» Л.Н. Толстого, 1907), миссис Чивли («Идеальный муж» О. Уайльда, 1909), Огудалова («Бесприданница» А.Н. Островского, 1912), Острогана («Ночной туман» А.И. Сумбатова-Южина, 1916). После революции актриса, продолжая играть на сцене Малого, преподавала в Студии имени Ермоловой, в 1922–1925 годах будучи ее директором. «Сказать, что мы полюбили ее, – сказать очень мало, мы благоговели перед ней, да иначе и не могло быть, – вспоминали ее ученики М. Баташов и С. Куцкая. – Это был необычайно чуткий, деликатный, большой души человек… Что же сказать о манере преподавания Елены Константиновны Лешковской? Конечно, говорить о какой-либо продуманной системе было бы неправильно, ведь это были ее первые шаги, а мы были ее первыми и, к сожалению, последними учениками. Она давала полную свободу студийцу выявить себя, ее поведение напоминало поведение матери, которая учит ребенка ходить; давая ему полную самостоятельность, она ограждает его от ушибов, направляет в нужную сторону Елена Константиновна не употребляла слова “задача”, но она говорила: на сцене нельзя быть “просто так”. Мы не слышали от нее слова “подтекст”, но она говорила – “это вы говорите, а что вы в это время думаете?” Она никогда не обескураживала при неудачах. Помнится, на репетиции у исполнительницы не получался выход. Елена Константиновна мягко попросила – “еще, еще разок!” И на этот раз то же самое. В фигуре ученицы выразилось такое отчаяние, что Лешковская встрепенулась и поспешила ободрить ее: “Ничего, ничего, получится, непременно получится! У меня получалось…” (Это была Глафира в “Волках и овцах”, ее непревзойденная роль.) Такая уж она была скромная. Считала, что доступное ей доступно и другому».
12 июня 1925 года 61-летняя Елена Константиновна Лешковская ушла из жизни. Согласно завещанию, ее хоронили на Новодевичьем «без роскоши» – не было ни речей, ни венков. Но присутствующим навсегда запомнилось, как безутешно рыдала над гробом подруги великая Ермолова…
Вера Комиссаржевская. Лариса, Нина Заречная, Нора…
(1864–1910)
