Название:
Автор:
Жанр:
Серия:
Издательство:
“Пан” же, согласно толкованию греков и славян, это тот, кто всем владеет. И согласно этому “Пан” по-славянски означает “великий господин”… Итак, от этих паннонцев родились три брата, из которых первенец имел имя Лех, второй – Рус, третий – Чех. Эти трое, умножась в роде, владели тремя королевствами: лехитов, русских и чехов, называемых также богемцами, и в настоящее время владеют и в будущем будут владеть, как долго это будет угодно божественной воле…»[73] Как видим, данная легенда хоть и подчеркивала старшинство первопредка поляков, тем не менее однозначно отмечала кровное родство чехов, поляков и русских, относя тем самым наших предков к западной группе славянства. Показательно, что в этой легенде не фигурируют первопредки словаков, болгар, хорватов или сербов, хоть эти народы и были известны средневековому хронисту. Впоследствии Рус неоднократно упоминался и другими польскими авторами. Ян Длугош (1415–1480 гг.) в своей «Истории Польши» хоть и говорит сначала о двух братьях, Лехе и Чехе, однако потом упоминает и Руса, называя его основателем «необычайно обширного русского государства». Судя по всему, этот польский историк испытывал определенные сомнения по поводу конкретного родства, поскольку приводил в своем сочинении мнение «некоторых» о том, «что Рус был не потомком Леха, но его братом, и что вместе с ним и с Чехом, третьим братом, вышел из Хорватии»[74]. Упоминание не Паннонии, а Хорватии, равно как и указание на множественное число тех, кто считал Руса братом Чеха, говорит о том, что здесь Я. Длугош имел в виду не автора «Великопольской хроники», а каких-то других лиц, излагавших несколько иную версию легенды о трех братьях. Неоднократно упоминают ее и другие польские авторы. В изданном в 1521 г. трактате о «Двух Сарматиях» М. Меховский, опять-таки политизируя предание, однозначно пишет о старшинстве Леха и неуверенно о степени родстве с ним Руса, называя его то ли потомком, то ли родным братом прародителя поляков. Впрочем, уже в самом начале своего труда он отмечает, что Рус «заселил обширнейшие территории России, и все русские в память о нем сохранили в своем наименовании это имя». Эта же двойственность прослеживается и у другого крупного польского историка, М. Стрыйковского (1547 – после 1582 г.): «Русские земли были названы и размножены Русом, внуком или, как некоторые сказывают, родным братом Леха и Чеха. (…) Затем Рус или Русса (чье имя лишь одной буквой не сходится с иезекиилевым Россом), третий брат Леха и Чеха, непосредственный потомок Иафета через Мосоха, размножил и расселил великие и многочисленные народы русские в полуночных и средневосточных краях и на юге, и назвал эти земли Руссией (подобно Лехии и Чехии от других его братьев)». Стремление этих писателей представить Руса не братом, а потомком Леха преследовало вполне прозрачную цель: ссылкой на генеалогию обосновать право поляков на господство над частью территории бывшей Древней Руси. Впрочем, политическая ангажированность была свойственна далеко не всем польским писателям. В изданном
«Великая хроника» о Польше, Руси и их соседях XI–XIII вв. М., 1987. С. 52.
