что в тусклом свете фонаря Матвей увидел-таки мышь, которая юркнула под заднее сиденье, очевидно, там и было ее гнездо. Он встал на колени, пытаясь оторвать или сдвинуть переднюю стенку, но у него ничего не получилось. Чертыхаясь, он ощупал сиденье сверху и обнаружил, что оно поднимается, надо только нажать на маленький, утопленный в древесину рычажок. Он сбросил подушки, надавил на металлическую кнопку… Под сиденьем стоял пузатый винный бочонок с намертво забитой крышкой, а вокруг него целая батарея винных бутылок с широкими, залитыми сургучом горлышками. Каждая бутылка покоилась в своем мягком гнезде, упаковывали старательно, чтобы не побились в дороге. Казалось, благородная жидкость в свете фонаря вспыхивает и искрится рубиновым цветом.
– Что вы тут делаете? – раздался сзади резкий голос Виктора, он спрашивал так, словно подозревал Матвея в злом умысле.
– Мышей ловим, – испуганно прошептал Прошка.
– Искали мышей, обнаружили клад, – весело рассмеялся Матвей, указывая на бутылки. – Теперь нам не придется скучать в дороге. Ну хоть пару бутылок! – воскликнул он умоляюще, видя, что Виктор отрицательно трясет головой.
– Забудьте об этом вине. Оно принадлежит господину Гебелю. Он послал его в качестве подарка. Это драгоценное бургундское урожая тысяча шестьсот какого-то года, я забыл точно какого. Словом, я должен привезти его в Варшаву в целости. А что касается мышей, то Пьер сегодня же их изведет. Я прикажу.
В последних словах Виктора Матвею опять почудилась насмешка. «Уж не подозревают ли они меня вместе с Шамбером, что я, подобно красной девице, боюсь мышей? Не люблю я, когда эта нечисть по моим сапогам прыгает, понятно?» Матвей был вне себя от возмущения. Через день ему представилась возможность отомстить Виктору за насмешливый тон. Обычно Пьер ночевал в карете, сторожил притороченные к задку дорожные сундуки, которые не отвязывали на ночь. Матвей выбрал минуту, когда слуга отлучился, и спер одну из бутылок с драгоценным бургундским. «Не обеднеют они в Варшаве, – решил он, – везти вино и не дать попробовать – это чистое безобразие! В конце путешествия вместе и разопьем». А пока он завернул бутылку в плащ и спрятал за подушку на своем сиденье.
Случались в карете и политические разговоры. Виктор как-то заявил уверенно, что после смерти короля Августа II на польский трон, конечно, вернется Станислав Лещинский, потому что этого хочет Франция и Бог. Матвей в Париже привык к этим разговорам и никогда не возражал: Лещинский – так Лещинский, а тут вдруг заупрямился:
– Кому польским королем быть, покажут выборы.
– А выборы именно это и покажут. Лещинский уже был законно выбран, и если бы не ваш царь Петр I, до сих пор бы сидел на польском троне.
– Дался вам царь Петр! Поляки сами выбрали себе короля. Они славяне, и потому интересы России им ближе, чем интересы Франции.
– Поляки – католики, а католический мир един. И если Россия ввяжется в польскую проблему, начнется война.
– Не говорите так, Виктор! У вас для этого
