упаковку, и, положив пару банкнот рядом с визитной карточкой, поднялся из-за стола.
Надо сказать, что в те времена «дипломат», золотой «паркер» и визитные карточки свидетельствовали о принадлежности их владельца к миру советских иерархов, что было весьма привлекательно своей недосягаемостью для сидевших напротив Герцога фарцовщиков. Юлий об этом знал.
– А если… – начал было один из них, но Юлий не дал ему закончить:
– Ну, а если и после этого останутся тараканы, – говорил дядя Мендель, глядя на свой догорающий дом, – то не знаю, що и делать…
Через некоторое время Бруно – так звали Делового – и Юлий подружатся. Швондер признает верховенство Герцога и добровольно будет исполнять партию ведомого. Они как бы заключат безмолвное соглашение: Герцог – генератор идей, а его новый знакомый Швондер – исполнитель, эксперт и проводник в лабиринтах одесского дна.
Через некоторое время одесский соратник устроил Юлия на работу в местную таможню контролером. Сам же Бруно продолжил работать диспетчером в морском порту. Осведомленный по роду службы о графике захода в одесский порт наиболее привлекательных с точки зрения деловых контактов – купли-продажи – иностранных судах, он извещал об этом Герцога. Последний с учётом полученной информации корректировал расписание своих дежурств.
Выявив в ходе таможенного контроля на судне присутствие в команде лиц, имеющих и готовых сдать товар, Юлий, хорошо владевший английским языком, знакомился с ними, договаривался о покупке, а затем передавал их подручным Бруно – фарцовщикам.
В месяц каждый имел до двух тысяч рублей.
– Стабильно, но мелковато, – сетовал Герцог.
– Зато никаких конфликтов с Уголовным кодексом, – ответствовал подельник.
Однако Юлий, прошедший горнило квартирной и лотерейной афер, считал ниже собственного достоинства зарабатывать понемногу тут и там.
Человек тех же взглядов, что и незабвенный герой романа Ильфа и Петрова, Юлий жаждал крупных сделок и масштабных оборотов, а главное, – щекочащего нервы риска и азарта.
Однако, в отличие от Остапа Бендера, Герцог к Уголовному кодексу почтения не испытывал, как, впрочем, и к монопольному праву государства устанавливать для своих граждан дозированное распределение денежных знаков на круг.
Система уравниловки никак не устраивала твердо ставшего на жульнический путь начинающего афериста, который своими удачными комбинациями подтверждал, что может иметь тысячекратно больше, чем дарованные государством сто двадцать рэ в месяц, по принципу всем – поровну.
Несколько месяцев спустя Юлий встретил человека, вернувшегося с колымских золотых приисков, где тот проработал пять лет старателем.
На вопрос Герцога: «как там работается» человек ответил не раздумывая: «Знаешь, парень, и здесь дрек, и там говно. Хорошо только в отпуске. Но если надумаешь ехать туда, вот тебе телефон
