района, к которому тогда относился наш институт, нам выдали на руки под расписку мобилизационные повестки. Мы, в свою очередь, должны были вручить их соответствующему лицу, мобилизованному на войну. При этом было сказано, что вручить повестку следует лично в руки мобилизованному, а если дома его не окажется, и он находится где-то в Москве или под Москвой (на работе или на отдыхе), то всё равно его требуется найти и обязательно отдать ему повестку.
Мне достались три повестки: одна – для мужчины, проживавшего за Калужской заставой, почти рядом с Окружной железной дорогой, вторая – тоже для мужчины, обитавшего в старом деревянном домике, недалеко от здания нашего института, и третья – для женщины-врача, квартира которой находилась в многоэтажном доме почти в конце улицы Большая Якиманка.
Мужчины были сильно возбуждены и заявляли, что обязательно «проучат» немца и быстро закончат войну. Но женщины, особенно пожилые, были очень опечалены, многие из них плакали.
На следующее утро нас позвали на очередное мероприятие. На этот раз нас распределили на три группы по 20–25 человек. Я попал в группу во главе с Лёвой Филимоновым, которая отправилась к Станкозаводу им. Серго Орджоникидзе. На проходной завода нам выдали лопаты, кирки, ломы и другой инвентарь и после этого повели к Калужской заставе. Нам предстояло выкопать несколько длинных окопов (глубиной не менее 1,5 метра), где работникам завода и другим людям предстояло прятаться при налетах немецких самолетов. Работой мы занимались бодро и весело, и она длилась почти весь световой день с перерывом на обед в столовой завода. Многие из нас, не надевшие рукавиц, нажили на ладонях волдыри. Аналогичную работу мы выполняли и в последующие дни, но уже в других местах. Ночью с 24 на 25 июня нас разбудили гудками предприятий и сирены, оповестившие о первой в Москве воздушной тревоге. Ошарашенные и удивленные происшедшим, мы выскочили в темноте на улицу и быстро заполнили близлежащие окопы. Многие люди и особенно женщины с детьми укрылись в подвалах, еще не ставших нормальными бомбоубежищами. Ребята и девушки, специально выделенные для ликвидации пожаров, сразу выбежали на крышу и верхние балконы Дома коммуны. На улице стало почти светло, но не потому, что была одна из самых коротких ночей года. Оказалось, на небе возникли огромные светлые пятна от расположенных в разных местах города прожекторов, искавших своими яркими и длинными лучами летящие на большой высоте вражеские самолеты. Кроме того, небо освещали выстрелы зенитных пушек и пулеметов, трассирующие снаряды и пули. И выстрелы, и разрывы снарядов сопровождались громоподобными звуками, к которым добавлялись еще звуки падающих осколков. Кстати, от «своих» осколков и пуль тоже надо было прятаться, но об этом мало кто догадался сразу. По этой причине в первые дни войны многие дежурные погибли или получили ранения.
Примерно
