от сестры, хмыкнул что-то на прощание и, уходя, запер тяжелую дверь на засов.
Наверху отец заколачивал окна. В ход шли последние кованые гвозди из дедовых запасов. Тишка взялся помогать.
– Вот ежели полезут… – бормотал отец, прибивая очередную доску. – Ежели полезут, завязнут, тут-то мы их и встретим как положено.
Как именно «положено» встречать, он не пояснял, но сваленные у печки косы, вилы и топоры – все, что имелись в хозяйстве, – были красноречивее любых слов. Тишка старался не смотреть на них лишний раз. Дедова сабля лежала отдельно, на лавке под образами, точно самое важное сокровище.
Между тем снаружи понемногу темнело. Шумели тоскливо дубы над оврагом. Отец то и дело поглядывал меж досок на небо, задумчиво чесал в затылке. Покончив с последним окном, саданул молотком по стене, сказал сердито:
– А все-таки ж надо за козами идти, будь они неладны.
– Но ведь…
– Вот тебе и «но ведь»! Уж скоро ночь, деревенские-то скотину домой ждут. А не дождутся, явятся спрашивать с тебя. Сюда явятся. Думаешь, ежели у дома толпа зашумит, государевы люди не заметят? Конечно, заметят, решат разобраться – тут-то нам и каюк. Сходи, собери коз, верни в деревню. Осторожнее только.
– Ох… Ладно.
– Чуть чего – дурачком прикидывайся. Я, мол, не я, не знаю ничего. Постой-ка, вот на дорожку… – Отец несколько раз перекрестил сына, широко, нервно, неровно.
Тишка в ответ лишь вздохнул. Легко сказать – прикидывайся. Легко сказать – собери коз. Но возразить, разумеется, было нечего – если к ночи не вернуть отару в деревню, с утра пораньше жди беды.
– Ну, ступай, сынок. Счастливо!
Тишка прихватил в сенях ножик на кожаном ремешке, вышел во двор, покрепче затянул кушак и, опершись босой ступней на засов, взметнулся на ворота, намереваясь одним движением перемахнуть их, – но, в самое последнее мгновение увидев в тенях под дубами знакомый жуткий силуэт, резко подался назад и, не удержав равновесия, грянулся наземь, больно ушибив левый локоть.
Скрипя зубами от боли, он поднялся, припал глазом к щели между створками. Так и есть, не почудилось: проклятый черный человек, теперь без коня, ждал под деревьями, чуть в стороне от тропы, ведущей к воротам. И ничего сложного не было в том, чтобы разглядеть на бледном лице недобрую ухмылку.
Не дыша, Тишка скользнул обратно в дом. Ни одна доска не скрипнула под ним, ни одна половица. Но он знал, что все старания напрасны, – разве можно обмануть колдуна?
– Он пришел, тять, – прошептал Тишка в ответ на немой вопрос отца. – Царев человек ждет за воротами.
Отец вскочил, кинулся было к сабле, но в последний момент отпрянул от нее, бестолково засуетился вокруг крестьянских орудий, сваленных у печки. Выбрал один топор, взвесил в ладони, недовольно цыкнул, схватил другой, потом отбросил оба и взялся за вилы. Руки его тряслись.
– Тот самый? – наконец спросил он, невнятно, словно
