Возможно, вторая встреченная родителями Ванги девушка, впрочем, как и первая, была гречанкой, поскольку и Андромаха, и Евангелия – имена греческие.
Город Струмица в Македонии. Современный вид
В Струмице, как и во всей тогдашней Македонии, греков жило больше, чем славян-македонцев, а турок было столько же, сколько и славян. Согласно данным переписи населения в 1895 году, в Скопском санджаке, Битольском и Салоникском вилайетах проживало 2,5 миллиона человек, из которых 22 % составляли славяне, 22 % – турки, 40 % – греки, 5,5 % – албанцы, 3,5 % – аромуны и 3 % – евреи. Еще в 1888 году сербский дипломат Стоян Новакович заявил, что славянское население Македонии образовывает отдельный македонский народ и не является ни болгарами, ни сербами. Эта идея должна была воспрепятствовать объединению славянской части Македонии с Болгарией и обосновать ее присоединение к Сербии как к собирателю южнославянских земель. В 1902 году в Санкт-Петербурге студенты из Македонии заложили Македонское научно-литературное товарищество, пропагандирующее, в частности, идею самобытности македонской нации. В 1903 году Крсте Мисирков в своей работе «О македонских проблемах» обосновал существование особого македонского языка и признал наличие у македонцев собственных политических интересов. Идеи македонизма были поддержаны в Сербии, однако в самой Македонии не нашли сколько-нибудь широкого круга сторонников: большинство македонских славян, и прежде всего культурная и политическая элита, к этому времени относило себя к болгарам.
К. Стоянова дает такую биографию отца Ванги до его первой женитьбы: «Отец Ванги – Панде Сурчев был еще очень молод, когда записался добровольцем и отправился сражаться против османского ига. Он был схвачен, предстал перед турецким судом, и тот вынес ему приговор о пожизненном заключении в тюрьме “Йеди-куле”. Там он подвергался страшным мучениям и совсем было утратил надежду на спасение, как вдруг в 1908 году его неожиданно выпустили на свободу. “Младотурки”, пришедшие к власти и провозгласившие Турцию конституционной монархией, решением правительства выпустили заключенных из тюрем. Вернувшись на родину, Панде Сурчев понял, что отряды добровольцев – четы еще существуют, и снова включился в борьбу. Вскоре, однако, четы были расформированы, и все возвратились в родные места.
Панде вернулся в Ново-Село, но дома никого не застал. Родители его умерли, а брат где-то затерялся. Целыми днями он бесцельно слонялся, не зная, чем заняться. И вдруг случайно узнал, что община в городе Струмица дает переселенцам брошенные турецкие дома и землю, и решил перебраться в те края.
Дали ему старый дом на окраине города. Почти все дома были обветшалыми, глинобитными, и район больше походил на заброшенное село, чем на городскую окраину. Улочки были узкие, грязные, и вечером на них не было видно ни зги. Обнесенные плетнями дворики были маленькие, внутри расхаживала скотина, которую на
