– кабинету управляющего. Анна Владимировна, а вернее, ее новый муж, без всяких угрызений оставив себе многолетние плоды трудов старшего Штольца – от электрических ламп в доме до скифского золота, все же переслал в поместье Меркуловых письменный стол и шкафы с агрономической литературой.
– А, Митя, наконец-то ты соблаговолил уделить нам внимание… среди всего множества твоих важных дел. – Отец обернулся на стук в дверь. – Если бы Ингвар не сказал, что ждем, Переплут знает, когда б мы тебя увидели!
И что теперь: жаловаться, что милейший Ингвар много чего успел сказать, единственное позабыл – передать, что Митю ждут? Нет уж, жалобщик всегда выглядит ребенком, а вовсе не светским человеком, каким, безусловно, является он, дворянин Дмитрий Меркулов, сын урожденной княжны Белозерской из Кровной Знати… и выбившегося из низов полицейского сыщика, ныне назначенного возглавить новосозданный департамент полиции всей Екатеринославской губернии.
– Я же здесь! – хмыкнул Митя и со всем изяществом светского человека и дворянина опустился на единственное оставшееся сиденье – сколоченный из старых ящиков занозистый топчан. Все едино брюки, кое-как заштопанные местными бабами, после того как подлец Алешка Лаппо-анилевский уничтожил весь его петербургский гардероб, беречь уж поздно.
Свенельд Карлович бросил на него быстрый проницательный взгляд, и Митя поторопился заговорить:
– Я шел от причала и думал, как мы вам обязаны, Свенельд Карлович! За два месяца вы совершили чудо: превратили эти руины… – он изящно повел рукой, – в руины, которые по крайности не валятся на голову. Еще б канализацию сюда провести… Право же, эта будка на заднем дворе нас всех унижает. Меньше, конечно, чем выгребная яма, что была на ее месте…
И невозмутимо встретил устремленные на него недовольные взгляды. Отцу-то что не нравится?
– Мне, конечно, весьма лестно ваше доброе мнение, Дмитрий, – с обстоятельной тяжеловесностью начал немец. – Но мы как раз говорили с Аркадием Валерьяновичем, что дела наши совсем не так хороши, как мы рассчитывали. – Он подтянул к себе стопку бумаг, удивительно растрепанную для этого кабинета, где даже книги в шкафу выстроились по росту. – Мы уже обсуждали, мой ярл… – Свенельд Карлович склонил голову перед отцом, напоминая, что принес тому клятву дружинника-хирдманна, а значит, не только жизнью, но и честным посмертием отвечает за каждое слово, – что посадить хоть что-то на пахотных землях поместья удастся не ранее следующего года. Но даже это вызывает у меня некоторые сомнения. Мы с герром Лемке покамест лишь очищаем земли от бурелома с помощью наших пароботов, и должен заметить, что за годы запустения почва изрядно выветрилась и нуждается в восстановлении. Можно посадить кормовые культуры из неприхотливых, но должен отметить, что и они, в свою очередь, истощают пахотные площади…
«Никогда, – подумал Митя, чувствуя, как сознание его тихонько уплывает, словно
