добрым голосом говорит Надя. – Ну, я старшей даю Лизбетту, а она, вообрази, прячется от нее за юбки матери.
– Она верно никогда кукол больших не видала и испугалась, – хохочет Саша.
– Ты, Саша, всему хохочешь. Все говорят, что ты злой! Вот что! – нравоучительно и укоризненно говорит Надя брату.
– А ты в девичьей все сидишь с девками. Это даже мама говорила и сердилась, – злобно произносит брат. – Хороша княжна! В девичьей! – добавляет он вчера слышанные от отца слова.
Дети отворачиваются от него к Наде. Они все не любят Сашу, потому что у него даже голос злой. Все идут к маме.
– Матушка, – говорит приехавшая горничная няне, – не подпускайте вы княжну нашу к окошкам. Все они кашляют. Мамзель проклятая их простудила.
– Отчего это их с вами прислали? – допытывается няня. – Мамзель-то что же?
– Да так! – многозначительно улыбается расфранченная горничная. – Она, кажется, отходит… Нынче утром с княгиней повздорили…
– Да что ж такое? за что?
– Не знаем-с! – ухмыляется горничная, – она очень дурно с княжной обходилась. А уж сами знаете, наша Надежда Николаевна как есть андел. Редкий ребенок. Совсем не похожа на княжеское дитя, ни гордости этой нету, ни чванства. Ну, а мамзель с ними не ладила, особливо за уроками… Ну, княгиня нынче ее и распекала, а она отказалась. Не хочу, говорит, оставаться, грубить стала.
– Да ведь они с вашей старшей барышней приятельницы большие?..
Горничная насупилась.
– Ну, княжна Анна Николаевна… сами изволите знать… нрава крутого. Повелевать любят, а эта мамзель Луиза все им потакала и всякие подлости около них делала. Ну, княжна и дарила ее всем. А я, матушка, что ж, не завидую. Я княгиней много обласкана. А должна сказать правду. Я за 7 лет от Анны Николаевны ниточки экой не видала, а не то, что платьица, али чего другого… А мамзель эта, матушка, приехала к нам, у нее один худой сундучишко был. Просто срам! Хуже нашей сестры; уж на что мы, горничные девки, а и у нас именьице кой-какое есть. А теперь, матушка, три сундука битком набиты милостями господ, да княжны. Будет съезжать, четвертый прикупит в Гостином дворе: в трех не вывезешь всего добра. Ей-Богу с! А уж скряга какая! Раз, об святки, наряжались мы промеж себя. Вот и пришла я к ней увальку попросить надеть…
Дети вбегают в залу. Расфранченная горничная шепчет и, раскланявшись с няней, подходит к Наде.
– Княжна, я домой поеду-с. Не прикажете ли маменьке что сказать?
– Нет, Анюта, ничего. Погляди только, чтобы папашина собака игрушки не испортила.
– Извольте, моя ненаглядная! Нарочно с работой буду сидеть в детской.
Горничная целует руку у Нади и, поглядев на Сашу, прибавляет грубо:
– А уж вы, ваше сиятельство, взлохматили себе волосики на головке. Точно наш портной деревенский – Алеша. Право! А еще князь!
Саша краснеет, как рак.
