коротко кивнул и принялся собирать вилки и ножи. Затем он приблизился и встал рядом.
– Ведь есть посудомойка, – сухо заметил он, протянув «букет» из грязных приборов.
– Спасибо, – так же сухо ответила. – Меня успокаивает это глупое занятие. Протрешь? – я сунула ему стопку вымытых влажных тарелок.
– Ну давай, – выдохнул он, демонстративно закатив зелено-серые глаза, в которых мелькнул огонек дружеского подкола.
Когда я передавала ему тарелки, наши пальцы соприкоснулись…
Боже, Полина, какие у него глаза!
На меня нахлынула волна такого жара, что щеки вспыхнули вмиг. Мы не делали ничего предосудительного, но я вдруг разом уловила крепкий хвойный аромат парфюма Елисея и подловила себя на мысли, какие у него красивые жилистые руки с по-мужски изящными пальцами.
А еще вспомнила, что заценила его тело, которое прикрывала лишь светлая простынь?
Тело. Ни одного волоска на груди, широкие плечи, подтянутый живот и узкая дорожка волос, спускающаяся вниз, к паху…
Блядь!
Да, я не имела никакого права оценивать природные данные конунга из далеких земель, но невольно сделала это. И в совокупности со случайным соприкосновением наших пальцев всё это казалось чем-то недопустимым, запретным…
Мою кожу обожгло! Пришпарило к его теплым изящным пальцам. Я не понимала, почему мне так совестно, почему стыдно…
Чертова лгунья!
Нет, понимала! Искорка дружеского подкола в глазах Елисея сменилась на что-то иное… Звериное, охотничье, пронизывающее стрелой лука. Тем, что было уловимо, странно, пугающе и будоражаще.
Норвежский конунг медленно моргнул, и кадык на его шее приподнялся.
«Я хочу попробовать твои пельмени».
Глупая фраза, произнесенная хмурым человеком, врезалась в мое тело локомотивным составом, название которому было «Поезд желаний».
Тайных желаний, которые обуяли, чер-р-рт?
Признание. Четкое, до боли конкретное, острое, словно осколок стекла.
Елисей вызывал гамму чувств. С самой первой видеосвязи. Отчаянная досада от его холодности, желание доказать, что я не пустышка и не воровка его братишки. Какой-то чудовищный контраст между Игорем и ним. Казалось, в конунге было всё то, чего не было в принце-женихе.
Но! Мой лучезарный, коронованный жених почему-то мерк перед мрачным конунгом, вышедшем из тени.
Свет и тьма. День и ночь. Странный парадокс, от которого всё внутри трепетало. Желание снискать у заморского викинга уважение и расположение.
И желание вычеркнуть его из жизни Игоря Титова?
Не потому что я стерва или собственница, которая мстит за его надменность и хладнокровие.
Тебе даже на расстоянии было невыносимо с ним?
Невыносимо настолько, что мы глядели друг
