вылезло только мычание.
– Я нечаянно, извини! – Юля подскочила, схватила меня за голову, пытаясь понять масштаб бедствия.
– Угу…
– Ты как-то сердито говоришь «угу». Прости меня. И пойдем, приложим что-то холодное…
Она сорвалась с места, как грациозная лань.
Рука сама, на автомате, потянулась, чтобы хлопнуть ее по упругим ягодицам: они так аппетитно торчали из-под задранного пеньюара, что только слепой или импотент не среагировал бы.
– Ты что творишь? Ай! – именно в таком порядке среагировала.
– Проверил. – Мычать комплименты – удовольствие так себе. Но и молчать нельзя – может прилететь еще куда-нибудь.
– Что проверил? Вставай, пойдем искать в холодильнике что-нибудь замороженное…
– Да все нормально у тебя. На ощупь – так же великолепно, как и на первый взгляд!
Юля вздохнула. Как-то очень тяжело и почти обреченно… И взгляд ее не таил ничего хорошего – для меня.
– Знаешь, мне кажется, что разбитая губа тебе очень идет. И чем больше распухнет – тем будешь краше.
– Серьезно?
Намек был понят. Пришлось подниматься и следовать за ней. Иначе бы точно без помощи оставила…
– Да. Ты стал такой грозный, внушительный…
– А может, снимем побои? И напишем заявление в полицию?
Юля истерически хихикнула:
– Ты решил меня посадить? За то, что дала коленкой по зубам? Я же нечаянно, и ты сам виноват, что подставился!
Она вроде как и шутила, но казалась растерянной…
– Неужели ты думаешь, что я на такое способен, Юль? – Благодарно принял кусок мяса из морозилки. Губа уже начинала припухать. Надо было ее спасать по мере возможностей.
– А на кого ты собрался писать заявление?
– На твоего муженька, само собой.
– Ну, ведь нам же никто не поверит! Доказательств – ноль!
– Зато потреплем ему нервы…
Эту мразь хотелось придавить и растереть в порошок. Не своими руками, так чужими. За что я так взъелся на чужого, в принципе, мужика? Одному лишь Богу известно… Никогда не страдал повышенным чувством справедливости, а тут накрыло внезапно…
– Черт. Вот зачем ты ему отправил это фото?
Юлин телефон истерически заголосил.
– И когда успел сменить мелодию? – Вместо нормального рингтона сейчас истошно кукарекал петух. Громко так, с надрывом…
– Это не я.
– А кто?
– Она сама, автоматически. Ты разве не знала, что сейчас в прошивку заложено: если человек – петух позорный, то он у всех так начинает орать?
– Ладно. Бог с тобой, пускай кукарекает… – Она сосредоточенно тыкала на кнопки, пытаясь разблокировать экран. – Что ты хотел, мудила? Ой…
Не зря я, все-таки, его переименовал…
– Юля! Зачем ты это делаешь? – Громкость динамиков поразила. Ор Андрюхи мог бы
